Шатаев Аслан Письмо из будущего
"Среди неизвестного в окружающей нас природе самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что такое время и как им управлять" — Аристотель.
Глава 1
Раньше я считал, время не подвластно человеку. Время — это прямая линия, идущая только в одном направлении. И никто или ничто не способно остановить его, или повернуть вспять. Я понял, что ошибался.
Я много читал научной литературы о времени. Однако нигде не нашел ответа на свои вопросы. Самый терзающий меня вопрос, на который не могли ответить никакие книги на земле, — почему именно я?
Не могу сказать, когда именно все началось. Еще в детстве я чувствовал, как время "зависает". Время буквально замедлялось, даже звуки становились замедленными. Или же наоборот, время ускоряло свой темп. Чаще этот недуг у меня появлялся во время повышенной температуры. Ощущение при этом бывало весьма мерзким. Пространство вокруг словно давило на меня. Не знаю, как точно описать это состояние. Я тогда думал, что все это признаки болезни. Я рассказывал об этом матери. Та лишь качала головой и пожимала плечами. Еще мне снился часто повторяющийся один и тот же кошмарный сон. Я двигаюсь по какой-то прямой дороге (иду? лечу? парю?). И тут дорога начинает идти зигзагами, неровностями. Вокруг грязно, неприятно. И меня преследует неприятное ощущение. После пробуждения, опять это чувство "зависания".
Я не особо удивился, когда мой друг рассказал, что с ним происходило нечто подобное. С возрастом у него это прошло. Значит, так бывает, посчитал я. Однако с возрастом у меня эти ощущения только усиливались.
Мое первое, настоящее замедление времени, проявилось в четырнадцать лет.
До этой истории я познал ужас войны.
26 ноября 1994 года, в 3 часа ночи, я проснулся от прогремевших мощных взрывов. Я не мог понять, что происходит. Сначала принял это за грозу, так как за взрывами последовали вспышки. Но взрывы гремели одна за другой. Раздалась автоматная очередь. Отец, мать и брат тоже проснулись. Мы с ужасом глядели в окно, наблюдая за всем этим. Впрочем, смотреть было не на что, кроме вспышек и трассеров. Света не было. Его отключили. В последнее время его часто отключали. Почему же именно сегодня? Может, подорвали электростанцию…?
Где-то завыла сирена, предвещавшая о начале военных действий. Взрывы и стрельба продолжались довольно долго. Через какое-то время наступило затишье. Так мне, по крайней мере, казалось, потому что я заснул. Хотя не сразу. Только под утро.
За один день город словно пропустили через мясорубку. На местном телевидении показывали разрушения и трупы людей. Точнее их останки. После просмотров фильмов ужасов, которых я видел немало, мне казалось, меня ничто уже не может напугать. Но реальность была хуже. Намного хуже.
Повсюду в городе стояли подбитые танки российских войск. Некоторые танки еще горели. Никогда не думал, что груда металла может так гореть. Одних русских солдат взяли в плен. А большая их часть была уничтожена.
Война на какое-то время затихла, но это было только начало. Буквально через несколько дней все повторилось. На этот раз с большим масштабом. Я не мог понять, почему по российским СМИ это называли наведение конституционного порядка? Это была даже не война, а самое настоящее искоренение чеченского народа. Мирные жители разве боевики? А старики и дети, которых немало погибло, вплоть до грудных детей? В СМИ военные часто оправдывали свои действия, например, тем, что авиационные удары могут быть неточными, и без жертв никак не обойтись. Интересно, а наш частный сектор, находившийся в километрах пяти от дислокации боевиков, тоже стал жертвой неточных авиационных ударов?
В конце декабря мы с семьей уехали в Курчалой. Там было более или менее безопасно. Мы поселились в пустовавшем доме рядом с домом дедушки. Света, воды и газа не было. Чтобы не замерзнуть, разжигали печку. Пришлось осваивать рубку дров. Вода не шла. Ее мы брали из колодца. Благо, их в селе было немало. Отец поехал в город и на нанятом КамАЗе привез некоторые вещи с дома. Все это уместилось в одной большой пустовавшей комнате.
Через месяц приехал дядя и сказал, чтобы мы поехали в Хасавюрт, мол, там безопаснее. Мы так и поступили. В Хасавюрте снимали квартиру наши родственники, тоже сбежавшие от войны. У них мы и остановились. Было тесновато, но никто не жаловался. Все же лучше, чем сидеть в Чечне и думать, упадет ли следующая ракета на твой дом.
Там мы тоже пробыли недолго. Приехал наш родственник и предложил переехать к знакомым кумыкам. Чуть больше месяца спустя мы опять собрали вещи и переехали в большой двухэтажный дом, там же, в Хасавюрте. Хозяйка была мать-одиночка с тремя детьми. Она охотно приняла нас в свой дом.
На новом месте мне понравилось больше, чем в Курчалое, потому что здесь был свет, газ и вода. Через день приехал отец с груженым КамАЗом. Теперь домашние вещи были в надежном месте, поскольку находились за пределами Чечни. Практически все, что мне нужно было, теперь находилось здесь: моя игровая приставка, видеомагнитофон, синтезатор, на котором я часто играл, и даже придумал кое-что свое. В общем, мне уже было чем себя занять. О войне я вспоминал лишь когда смотрел телевизор. У меня появился и друг. Это был сын хозяйки дома.
Как-то отец с матерью решили поехать домой, в Грозный, посмотреть, все ли там в порядке. Их не было дня четыре, что заставило нас с братом изрядно поволноваться. Наконец, они появились. Мать сказала, что все у нас дома было перевернуто вверх дном, двери сломаны, подвал, который отец замуровал, спрятав там некоторые бытовые вещи, был вскрыт. Все соления (их было немало) съедены. В моем чемодане, который там остался, были обнаружены фекалии. Соседи говорили, что видели, как там часто ошивались солдаты федеральных войск.
Через какое-то время мать с отцом решили вернуться в Грозный, взяв нас с братом с собой. В городе теперь стало не так опасно, как раньше. Мой друг уговаривал моих родителей оставить меня. Я сам был не прочь остаться. Зачем возвращаться? Там все перевернуто вверх дном. Ни света, ни газа, ни воды. Чем мне там заниматься?
Меня оставили. Брат уехал вместе с родителями. Только вещи еще не увезли. Рано.
Я стал скучать. По родителям, по брату, по дому, по друзьям, по старой жизни. Мне уже надоели эти ежедневные просмотры фильмов и видеоигры. Каждый день одно и то же. Ничего не менялось. Чтобы как-то отвлечься, я выходил и гулял по центру Хасавюрта. Но я тут никого не знал. Хотелось вернуться домой. Пусть хоть не такой, каким он был прежде, но все же домой.
Я раздумывал над тем, как быстро мы всего лишились. Мы жили богато, ни в чем себе не отказывая. У меня было много друзей. Не буду вдаваться в подробности, что у нас было и что не было. Одним словом, мы жили полноценной жизнью. Кто-то жаловался, ругал власть, Дудаева. Говорили, что жизнь стала хуже после отделения от России. Мне почему-то так не казалось. Наоборот, мы после отделения наши дела пошли в гору. Ине только у нас. Бывали, конечно, какие-то беспорядки, но все это наверняка были козни тех, кому не выгодно отделение Чечни.
И тут, в ноябре 1994 года перед нами возникла огромная пропасть. Все наше счастье провалилось в эту бездну. Остались только мы, у края пропасти, держась как можно сильнее, чтобы не упасть вниз. Придется все начинать сначала. Только как долго мы будем вставать на ноги? И когда начнется это начало? И когда закончится эта война?
В начале лета я поехал домой. На этот раз я не думал возвращаться назад. Нет уж! Увольте!
По дороге я смотрел на разрушенные дома и ужасался. Какая же это антитеррористическая операция? Такое впечатление, что войну вели с мирными жителями, а не с боевиками.
Грозный вообще невозможно было узнать. Площадь "Минутка", по которой мы с друзьями и одноклассниками любили ходить, превратилась в одни руины. Раньше это было самое оживленное после центрального рынка место. А сейчас оно пустовало. Я видел много съемок разрушенного города по новостям. В реальности все было иначе. То, что ты испытываешь при виде разрушений, вместо знакомых и полюбивших тебе мест, не передать словами.