Отношение к жене свидетельствовало о стремлениях и образе жизни Лао Фаня. Человек в высшей степени честный, он не стремился к славе; главное, не допускать промахов в работе, чтобы не мучила совесть, и быть достойным вознаграждения в двести юаней. Получая их, Лао Фань готов был трудиться вдвое больше и не чувствовал себя обделенным. На него давно махнули рукой, все равно, мол, ничего не добьется в жизни, и, даже обращаясь к нему по делу, считали, что его легко обвести вокруг пальца, а благодарить за услуги вовсе не обязательно.
Лао Фань знал себе цену и не печалился: с его способностями он везде заработает двести юаней и никогда не станет стыдиться их. Обходясь этой суммой, он не стремился продвинуться по службе, не интересовался своим будущим, не жаждал успеха, а всего себя, все силы отдавал работе. Не убеждениями, не принципами – жил он одной мечтой – посвятить свою жизнь настоящему делу. Он хотел уподобиться быку, ибо животное это ассоциировалось у него с чем-то великим.
Пали Бэйпин и Тяньцзинь. Это было словно кошмарный сон. Сотрудничать с врагом он не мог. Уехать тоже не мог. Не хватало средств: жена не желала ехать в вагоне ниже второго класса.
Мир представлялся Цайчжу местом для развлечений: в любую погоду, будь то дождь или ветер, она шла прогу ляться в туфельках на высоких каблуках.
– Ты куда собрался? – кричала жена.– Хочешь бросить меня и нашу крошку на произвол судьбы? Нет, яс тобой не поеду, чтобы как беженка подвергаться невзгодам! Ишь какой умный! А вот это мы куда денем? А то? А все остальное? Ты можешь ехать как нищий, а я не желаю! Молчишь? Увези все эти вещи, тогда я поеду 6 тобой! Неплохо бы поглядеть мир.
Лао Фань ничего не отвечал, лишь прижимал к себе сына. Ему не хотелось с ней спорить. Бросить жену так же бесчестно, как предать родину; где же выход? Он презирал себя за беспомощность и прощал жене ее невежество.
Несколько дней Лао Фань ходил из угла в угол по комнате, не решаясь выйти на улицу. Его пусть убьют, он не боится. А вот хватит ли у него мужества убить врага? Жена без конца ругается, сынишка играет, а у него слезы навертываются на глаза. «Папа»,– то и дело зовет мальчик, но он отвечает лишь кивком головы и кусает губы, чтобы не заплакать. Но в конце концов не выдерживает:
– Сяочжу! Ты маленький безродный раб.
– Ты что мелешь? – набрасывается на него жена.– Можешь – вези нас в Гонконг, нечего попусту нюни распускать! Сяочжу, пойди ко мне! Был бы у тебя такой отец, как у Сяочжуна! – Голос жены становится мягче, глаза устремляются вдаль, на лице написана зависть.– Он уехал с семьей в тяньцзиньскую концессию, прихватив двадцать сундуков с одеждой! А разве мать Сяочжуна красивей меня?
– Мама Сяочжуна? У нее вот какие уши! и пухленькими пальчиками мальчик изо всех сил тянет свои уши вперед – матери это нравится, малыш делает так не впервые.
Дождавшись, когда жена и сын уснули, Лао Фань на цыпочках прошел в другую комнату, прикрыл свет и собрался писать письмо. Он должен бежать из Бэйпина, захваченного противником, но денег нет. После женитьбы он ни медяка не отложил. Как же можно отправиться в путь, да еще с семьей? Допустим, жена согласится поехать, но где гарантия, что на новом месте он сразу найдет работу?
Нет, лучше он займет денег для Цайчжу, оставит ее здесь, а сам отправится на поиски счастья. Удастся устроиться на работу он найдет способ забрать семью, не удастся один как-нибудь перебьется, зато жена с сыном не будут терпеть лишений.
Он решил написать Цайчжу несколько слов и потихоньку уйти, не захватив даже постели.
Но не так легко было все объяснить в письме. Его обуревали самые противоречивые чувства – любовь к жене и преданность стране в опасный момент, ответственность перед семьей и долг перед родиной; тяжесть разлуки и мысли о будущем, ведь надо как-то утешить жену, дать напутствия сыну…
Увы! Кисточка прыгала по бумаге, выводя самые обыденные невыразительные иероглифы – горечь переживаний уничтожила все чувства.
Лао Фань написал письмо и тут же его изорвал, принялся за другое, но и его постигла та же участь. В третий раз взяться за кисточку не хватало смелости.
«Что делать? Уйти тайком, не написав ни слова? Но это бессердечно: бросить жену и ребенка в захваченном городе, даже во имя родины».