— Я не знаю, хочу ли, чтобы ты когда-нибудь это увидела и узнала даже малую часть правды. Но, возможно, только так я могу рассказать тебе и Пиа о своей другой жизни, той, которая всегда была со мной, даже когда вы и ваш папа были рядом. В этой жизни время не двигалось. Да, я думаю… сейчас настал подходящий момент, и мне хватит мужества во всем признаться.
Она встряхивает головой, слезы блестят у нее в глазах, а за спиной тени давно погибших пчел кружатся над наперстянками, собирая пыльцу над кирпичной кладкой давно заброшенного здания.
— Очень давно со мной случилось кое-что очень плохое, и я в отместку совершила нечто совершенно ужасное. И тогда в моей жизни появился призрак — он следует за мной, куда бы я ни пошла, вечно попадается мне на глаза и не дает покоя. Я знаю, знаю, что когда-нибудь силы покинут меня и я не смогу больше убегать от него. Когда-нибудь он настигнет меня и отомстит. Этот день наступит очень скоро. И если вы смотрите эту запись… — ее голос вонзился в меня, как нож, — значит, он уже наступил.
Она наклоняется так близко, что теперь мы видим лишь размытую часть ее лица, и понижает голос до шепота:
— Послушай, Луна. Если ты постараешься как следует, то сможешь отыскать меня в Бруклине. Я буду там… там, откуда так и не смогла убежать. Ищи меня в нашем старом доме, в том месте, где я выросла. Там ты найдешь меня и все остальные записи. Луна, если ты постараешься, если захочешь сделать это даже после того, что узнала, то найдешь меня. Он не отпускает меня. Я прошу, пожалуйста, найди меня!
Глава 1
Расстояние между прошлым, настоящим и будущим — это всего лишь иллюзия.
Мы путешествуем в пузыре — моя младшая сестра, Горошинка, и я. Скрываемся в тихом прохладном салоне такси с кондиционером, в то время как перед нами с каждым новым поворотом разворачиваются незнакомые, обожженные летним зноем улицы. Мимо проскальзывают мосты и здания, и все они кажутся нам немного знакомыми — словно декорации из сказок, на которых мы выросли, безостановочно растущая карта мира, в котором мы никогда не были, но который все равно вписан в нашу ДНК.
Я часто бывала в Нью-Йорке и видела много фильмов, но Бей-Ридж и Бруклин оказались совсем не такими, как я думала. Пейзаж здесь сплошь состоял из широких дорог и низеньких двухэтажных деревянных домишек. Маленький американский городок, лежащий бок о бок с величайшим городом на земле. Со стороны кажется, что Нью-Йорк всматривается в Бей-Ридж поверх Гудзона и безразлично пожимает плечами.
В раскаленном июльском зное царит атмосфера спокойной уверенности. Ее можно разглядеть даже на лицах людей, праздно блуждающих по извилистым тротуарам. В их взгляде чувствуется врожденная убежденность в том, что это место было создано специально для них. Здесь безопасно, внешний мир на них и не смотрит. Эти люди точно знают, что об их тайнах никто никогда не узнает, — ведь они как никто другой умеют их прятать. Это место, где жизнь, любовь и смерть разыгрываются тихо, не затрагивая мировую гладь. Иногда даже кажется, что, как только вы пересекаете Бруклинский мост, время начинает идти по-другому. Медленнее.
Это мир, в котором выросла наша мама. И от которого навсегда сбежала. Нам и в голову не могло прийти, что однажды сюда вернемся именно мы. Официально мы здесь для того, чтобы наконец заявить права на ее имущество и продать ее старый, заколоченный и заброшенный дом. Мама владела им совместно с сестрой, но они не разговаривали тридцать лет. Когда вокруг этого дома вращался весь ее мир.
Но на самом деле — и это большой секрет! — мы прибыли сюда, потому что нас попросила об этом мама. Она попросила нас найти какие-то зацепки о моем настоящем отце, хотя один факт его существования казался мне сущим бредом.
— Она могла и ошибиться, — сказала Горошинка сразу же, как только закончилась пленка. Пыль все еще встревоженно кружилась в луче отцовского проектора, который мы тайком стащили. — Я имею в виду, момент был трудный, вот она и нафантазировала. И высказала всю эту жуть, не подумав, вот и все.
— Да, — медленно проговорила я. Ее слова пропитывали меня, проникая в каждую клетку. — Да, может быть, и так… но…
Я взглянула на сестру и тут же поняла, что и она наконец-то заметила то, о чем я всегда знала. Мои яркие голубые глаза. Единственные голубые глаза во всей нашей семье. Во всех поколениях.
— Но ты все равно должна выяснить, правда это или нет, — закончила за меня Горошинка. — Они так любили друг друга, особенно тогда, когда она уехала из Бруклина и бросила свою семью, только чтобы быть с папой. Не верю, что мог быть какой-то другой мужчина, в этом просто нет смысла… но даже если он был, это ничего не меняет! Ты — это все равно ты. Ты все равно все та же Луна и всегда ею будешь!