- На, - сказал тогда Макс, протягивая мятую ириску, - бери…
Иногда Макс хотел прямо сказать, отвести Леру к сестре своей, кузине. Сестра бы подсказала, как лучше. Но он отказался от этой затеи, едва Лера с ним заговорила. О книге. Его любимой книге. О музыке. Его любимой музыке. О фильме. Его любимом фильме. Поначалу он отворачивался, говорил с ней, а смотрел на тех, кто пробегал мимо. Чуть позже стал замечать, что слушает ее голос. Мелодичный, растянутый. Лера не говорила, она пела. Позднее стала подкрашивать ресницы и сама сменила балахон на платье. Она обожала платья. В футболку и джинсы вырядилась один раз – ради Пака, на его же концерт. И джинсы были куплены в магазине для него же, Пака.
Лера крутила обруч, Лера со вкусом одевала детей и не позволяла матери решать за нее, что им носить, Лера забила свой шкаф нарядами на любой вкус, Лера регулярно стригла волосы и меняла пробор – на левую сторону или на правую. Сохраняла длину – до плеч.
У Альбины губы пылали красным, но у нее не было голоса, как у Леры, и прикосновения не такие теплые, как у Леры, и ноги не такие длинные, как у Леры, и яблочный пирог она пекла не такой, как Лера. Но Альбина не искала горбинку у него на носу.
- Лера… Лера…. Твоя… Где? – спросила Альбина и обняла его. Валерка отбросил журнал. Макс пошатнулся. Хлопнула дверь еще раз. Макс оглянулся. В дверях стояла растрепанная Лера с пунцовым лицом. Глянула на них с Альбиной строго и побежала…
Каблуки стучали по плиткам. Макс мчался за ней. Но жена смогла убежать. Макс выскочил на шумную улицу и не увидел Леру. За какой угол она свернула? Какой подъезд спрятал ее? Да что не так? Утром он посвятил ей песню, она никогда не казалась ему глупой и ревнивой, он и только он ревновал ее к призраку! Тому, кто никогда не обнимет и не согреет. Ей никогда не забраться к нему на небо, никогда не осветить звездой тех, кто стоит в секторе у ограждения или тех, кто скучает на пластиковых сидениях. Но мысли о нем, о существующем, холодном, сводящем с ума призраке, не давали думать.
- Максик, идем. Я позвоню Лерочке вечером и все объясню. Идем… Валерка говорит, вы к Паку идете в гости на концерт? Можно мне с вами? А если хочешь, предлагаю после репетиции в клуб один метнуться. Пак там споет сначала для шишки одной, а потом его будут развлекать. Звезду. Сам пожелал русского экстрима.
- Экстрима?
- Что такое? – удивилась Альбина. – Не человек? Идем. Я с таким молодцом из «VAS» замутила, он мигом проходки устроит. Идем. Только Валерке ни слова…
- Ни слова…
Альбина схватила Макса за рукав и затащила его обратно. В ДК. Дом, ставший родным. Здесь тоже обитал ненавистный призрак, но в квартире Светланы Сергеевны присутствие «кумира» ощущалось острее. Забывался призрачный Пак только в одном случае – когда Макс кружил Кристинку по комнате, или когда дочка пела на семейных праздниках. Или когда Коля радовался, что в дневник снова поставили пятерку.
И Лера была другой. О Паке не думала, или старалась не думать. Даже приемник молчал, был глух и не отвлекал ее. Теща приносила на подносе горячие пироги с творогом, грибами. Дети стягивали их, плакали, если обжигались. Лера бросала все дела и дула на пальцы сначала дочке, потом сыну.
- Ну хватит грустить, - сказала Альбина. – Веселье ждет нас.
- Ждет… А можно мне еще одного человека в клуб взять?
- Нет, только мы вдвоем. Пак – звезда. Лишних быть не должно.
- Не должно…
К НЕМУ
Под ногами, на раскалившейся от полуденного солнца тротуарной плитке, лежали серые тени. На площадь перед отелем пришли и радостные шестнадцатилетние девочки, и печальные офисные работницы, и угрюмые парни с рюкзаками, и хмурые мужчины с жирком. Почти все были одеты, как Пак. Некоторые отрастили жидкие светлые волосы, некоторые покрасились в розовый, голубой, болотистый цвет, другие пришли в черных шляпах и трясли шариками, в которых были погремушки.
Пак был когда-то таким. Разным. Но Лера запомнила его коротко стриженым шатеном, и ходил он в ее представлении и на сцене, и за закрытой дверью особняка в синей майке с белыми рукавчиками. И лоб его всегда был мокрым от пота, самые крупные капли растекались по лицу, щекотали скулы, а глаза, как будто стеклянные, блестели в темноте. Иногда Пак прятался в тени и казался черной точкой. Его не было видно даже из первого ряда стоячего сектора. И глаза! Какие они? Живые и настоящие, не на фотографиях… Синие, серые, зеленые?