«Записал новую песню о мальчике. Мальчик – мое светлое пятно, как избавление от мыслей о Софи. Софи – серое пятно, с явным оттенком черного...
***
«VictoryGA» едут на восток».
***
«Встретил в шатре русскую фанатку. Похожа на Софи. Волосы такие же, глаза серые. Зажата, стеснительная. Обняла меня. Влюбленная дурочка. Приказал найти ее».
***
«Спою на концерте в Москве песню о мальчике. И эта песня не о скрытой боли или об иллюзии радости, когда взрываются цветные хлопушки…».
Записи обрывались. Лера вздохнула. В коридоре ходила Дэйли и договаривалась о встречах Пака. На последней странице – рисунок карандашом… Она… Софи… И правда похожа. Только взгляд не печальный, а огненный. Волосы длинные, лицо вытянутое, глаза крупные, серые, губы сжаты. Лера не удержалась, вырвала страницу и спрятала портрет французской фанатки в карман.
Дверная ручка опустилась. Лера бросила дневник под кровать и схватила с тумбочки первые попавшиеся вещи – диск «VictoryGA», специальное издание, и открытку с Паком.
В спальню вошла Дэйли.
- Пак разрешил взять вещь на память о нем.
- Знаю. Идем в гостиную. Тебе новое платье привезли. Нужно примерить. После концерта - ужин. Шевелись!
Дэйли тащила Леру. Мимо закрытых дверей. Мимо кухни и гостиной. На диване никто не лежал. Сиреневый плед валялся скомканный на спинке.
- Да пойдешь ты или нет!
Лера молчала. Шла через «не могу». Ставшие ватными ноги не слушались. Сил идти быстро, даже когда Пак ждал ее, не было. Но Дэйли, как вещь, как игрушку за руки-ниточки волокла «невесту» по коридору и резко втолкнула в солнечную комнату-гостиную. Лера опешила. На всех трех диванах лежали платья, джинсы, футболки. В коробках – туфли, босоножки, кеды.
Дэйли прикладывала то один наряд, то другой, а Лера не могла забыть о признании в дневнике Пака, его мысли, настоящие. Реальные. Правдивые.
- На концерт, думаю в этом, Пак, глянь! – Дэйли настроила видеосвязь. Пак послал воздушный поцелуй и поздоровался. Лера лишь улыбнулась в ответ.
- Сойдет, - произнес Пак. Кто-то позвал его. – Платье с собой возьмите. Лера должна быть самой-самой.
- И как охмурила его, - проворчала Дэйли и ударила по спине. Лера выпрямилась. – Велено обходиться, как с госпожой.
- Я на Софи похожа.
- Кто такая Софи? – удивилась Дэйли.
- Давно у Пака работаешь?
- После третьего альбома пришла. У него другая ассистентка была. Только ее и не помнит никто. Почти все в команде, кроме музыкантов, новенькие. Повернись, - велела ей Дэйли и Лера подчинилась.
Что она делает в этом люксе, в чужой для нее жизни. Призраками стали теперь Макс, дети, и даже ворчливая мама, которая обожала вечерние ток-шоу и пекла по выходным лучшие пирожки с капустой. Дети обожали пачкать руки в муке, помогать ей. Пока она, Лера, убирала комнату, поливала цветы, думала о Паке, слушала в плеере диск с его музыкой, а Макс ходил следом, обнимал и спрашивал совет – какая строчка тронула, какая нет. Лера честно отвечала, что ее трогают все его тексты. И мелодии. Макс не поверил летом… Не поверил зимой. Но на новый год вручил коробку с редкой кассетой «VictoryGA», как она хотела… Лера ему ответ – сертификат на покупку комбика в музыкальном салоне… Дети получили игрушки. Мама – новый телевизор. Потом был торт.
Не было лучей света. С виду теплых, а на деле холодных, пустых и не греющих. Не было призрака Пака. На семейных праздниках он исчезал, появлялся, когда на душе становилось плохо, когда Макс уезжал или дети болели. Лера ждала просветления, избавления от мук и на время получала ценный совет. Фитилёк продолжал гореть.
Сегодня в четыре часа дня фитилёк потух. Окончательно. Внутри поселилась пустота, холод. Четко прослеживались две дороги. Одна - теплая и энергичная в Африку, но как временное спасение, другая мрачная и с шипами в ДК, но как спасение через признание …
Ты ревешь, а я как дурак прощаю, - любил жаловаться Макс после ссор. Если она была инициатором, виновником, если говорила, что музыка у Пака классная, хотя утром обещала послушать его новую песню.
Я просто прощаю. И верю, - признавалась мужу Лера, когда он задерживался на день в Рязани, когда злился на всех вокруг, что песня не выходит, когда заставала его танцующим на вечеринке с Альбиной. С Лерой Макс танцевал, когда никто не видит. В спальне. Чаще в лунную ночь. Пак глядел им со стены в спину. Пытался помешать. Но общий на двоих фитилёк горел ярко-ярко, полыхал так, что призраку никак не удавалось погасить его серым и унылым холодом.