- Ты вырвала страницу из моего дневника. Значит, тебе известна правда о Софи…
Лоб Леры медленно покрывался испариной. Пак не отпускал запястье. Давил. Становилось больнее, тяжелее и невыносимее слушать окружающий гул и хохот. Жан играл с другими музыкантами в карты. А Дэйли и директор отбирали фотографии для личных страниц группы, которые будут выложены в сеть после посадки.
- Но я солгал даже там… Правда намного ужаснее. Намного. Тебе никогда не понять. Никому. Вот ты довольна записью «VND», критики довольны. Символы там, отсылки, эрудиция. А боли нет. И чувства тоже.
- Хочешь сказать, у тебя есть?
- Есть, ты же читала…
- Читала, только говоришь, что солгал…
Пак отпустил руку. Лера потрясла ладонь и подула на распухшее запястье.
ТАЙНА СТАНОВИТСЯ ЯВЬЮ
В гостиной с панорамным окном собрались все. За круглым столом сидели - Светлана Сергеевна. Дети. Альбина. К значимому событию теща испекла яблочный пирог. Аппетитный и сладкий, с корочкой и кислинкой, но без изюминки. Какой особенный ингредиент добавляла в тесто жена – у Макса ответа не нашлось. Но, вероятно, что-то значимое, изысканное. То, что пряталось в личном шкафчике с тайным кодом, если даже родная мать не могла подобрать ключ.
- Папа, ты приемник забыл включить! – напомнила Максиму Кристина и поправила смявшийся бант на поясе кружевного платья. Наряд ей купила, конечно же, Альбина. Вместе, с утра пораньше, они поехали в торговый центр и выбрали то, что понравилось его дочери.
- Сейчас, потерпи, - Макс потянулся к полке шкафа и не очень сильно нажал на круглую кнопку «Operate»… И опешил…
Кнопка все еще хранила отпечаток пальца Леры, как и ее тепло. Она сбежала от них, бросила, но окончательно исчезнуть из жизни семьи не смогла. Она не звонила, но все разговоры в квартире и днем, и вечером, и утром - велись исключительно о ней. Светлана Сергеевна готовила ужин под бубнеж любимого телеведущего, а каждые десять минут отвлекалась от темы ток-шоу и вспоминала, что веселее греметь кастрюлями и сковородками под музыку несравненного Паркера Джонса.
Кристина разучивала гаммы к уроку и жаловалась, что Альбина не помогает ей, как мама. А Коля, в вечных поисках Лериных тапочек, зеленых и пушистых, тех, что Макс выкинул в мусорный контейнер, едва из больницы выписался, и открывал дубовые ящички в прихожей, и распахивал дверцы шкафов в отцовской спальне, и выкладывал на паркет обувь из коробок.
- Как ты мог! – нападал на Максима сын и успокаивался. Ему обещали, что мама вернется из длительной командировки и привезет новые тапочки.
- Когда же мы услышим «Навек до солнца»? – Светлана Сергеевна разрезала пирог на равные дольки-куски и подала крайний Альбине. Альбина с улыбкой приняла из рук женщины блюдце и поставила слева от себя.
Макс очнулся и понял, что ждет премьеру собственной песни на самой популярной радиостанции страны. Исполнял ее, конечно, не он. А Джила… Светловолосая, совсем юная. Гибкая в талии, стройная, и в длинном платье в пол. Складками струились волнующие воображение наряды эстрадной артистки и на залитой холодным светом сцене, и в сочных видеоклипах, где талантливые режиссеры показывали крупным планом прилипший к загорелой коже певицы песок европейских курортов. И где солнце светило так ярко и горячо, что капельки пота выступали не только на восковом от макияжа лбу, но и на тонких запястьях. Под зажигательно-ритмичную музыку Джила небыстро кружилась. Плавно поднимала руки, не разнимая их в ладонях. Загадочно моргала и склонялась к коленям, скручиваясь в талии, как кошка.
- Макс, да очнись же! Дети ждут, - Альбина напомнила о семье. Макс и вспомнил.
В ожидании премьеры Светлана Сергеевна крошила свой кусок пирога. Горячий чай в кружке с символикой любимого телеканала дымился, но теща не спешила его пить. Дети стучали десертными ложками и отказывались ждать назначенное время. Они требовали радостную весть уже сейчас.
И вот, позывной, короткое представление и гостиную заполнили звуки гитары Макса. Его мелодия не преобразилась кардинально, просто добавился некий оттенок сладости, когда сам Макс думал о грусти расставания. Как плохо без нее, и как тяжело нести ношу из-за невозможности простить.