Но сейчас приходилось радоваться даже рваным облакам и мелким капелькам дождя. Как когда-то давно она радовались майскому солнцу в Москве, едва по радио сообщили о гастролях «VictoryGA». Лера верила, что Макс придет к London eye, как и обещал по телефону. Вот только уладит дела, и придет. И они обязательно встретятся, и светло-желтые лучи ослепят не только освободившиеся от взаимных обид бледные лица, но и этот, как будто навеки затерявшийся в вечных сумерках город.
Город обитал в сумерках, но не спал. Город жил в привычной для него суете. Туристы с запада и востока плотными группами перемещались от набережной и обратно. Туристы получали в окошках касс заветные билетики и бежали скорее осматривать драпировку и гобелены во дворцах, картины в позолоченых рамах в галереях. Туристы громко гоготали, туристы придавливали ослабевшую Леру к стеклянным остановкам автобуса или вообще сталкивали с тротуара на проезжую часть под колеса такси-кэбов.
И Лера не ругалась на них.
Она удивилась. Несколько часов подряд бродила по улицам и впервые не увидела афиш с лицом Пака даже в жилом переулке, огороженном черной решеткой. Ни единой заметки, ни единого слова о скандале с мисс Софи, ни единого обвинения в адрес уважаемого и обожаемого всеми соотечественника.
Фан-база и в этом городе сильна и уверенна. Фан-база скупила все оставшиеся диски в магазинах. Фан-база поддержала движение Маринки и избежала заключения благодаря Хулио и адвокатам Пака. Фан-база осудила мисс Софи, даже когда девушка нарушила данное Лере обещание и вместо доказательств обнародовала на пресс-конференции, что всю жизнь до больницы она была любовницей Пака и из мести, что он бросил ее, унизил и увлекся противной русской фанаткой, пришлось оболгать его.
- Он должен был заплатить по выставленным мной счетам. Но у меня все еще чувства к этому человеку. Простите.
Мисс Софи зарыдала в кадре. Грустные слезы сожаления потекли из нежно-серых глаз и побежали соленой рекой по смуглому лицу. Заплаканное лицо, опухшее от рыданий и всхлипов, вмиг облетело интернет. Фан-база Пака издевалась над мисс Софи, как могла. Картинка получила в награду и смешные подписи, и оскорбления. Фан-база ликовала. Кумир оправдан. Только Лера придерживала в рукаве еще один козырь, и намеревалась вынуть его после встречи с Максом.
Пак, ты будешь уничтожен! Уничтожен! Обещаю тебе!
- Где была? – спросил заспанный Пак, потирая слипшиеся от долгого сна ресницы, когда Лера открыла белую дверь его скроенного по типовой модели домика из бордового кирпича.
- Выходила погулять по Лондону. Я мечтала об этом с пятого класса школы.
- Я беспокоился… Позвонила бы. Предупредила.
- Напрасно. Никто не знает, как выглядит сумасшедшая русская фанатка Паркера Джонса. Ты не водил меня на светские мероприятия.
- А ты хочешь? – Пак спустился к Лере по лестнице, помог ей повесить пальто на вешалку, спрятанную от придирчивых гостей в отдельной гардеробной, и стал массировать затекшие плечи.
- Нет. Меня устраивает жизнь взаперти, - ответила Лера и уверенным шагом прошла в гостиную.
«Ты говорил мне, Пак, здесь гостиная совмещена с кухней и столовой, здесь арочное окно. Здесь лестница. На втором этаже четыре спальни. Три наши и одна гостевая. Санузел тут и в комнатах. Пак, ты как прирожденный гид ходил по дому и хвастался, что у тебя есть небрежно задернутая шторка в тесном коридоре, и современная стереосистема – хлопнешь в ладони и загремит тяжелая гитарная музыка.
- Молодость, протест! – упрямо доказывал ты мне. – Лучшее время.
- Лучшее, - отвечала я. – Лучшее.
Особенно, когда близка надежда вырваться из клетки. Пак, ты ввел цифровой код, но ручка двери не поддавалась, не опускалась на девяносто градусов, как положено..».
- Мне убежать по делам нужно, - Пак почесал затылок и сел на диван напротив белой стены. Не было никакой лужайки с солнцем и вычищенных от мусора ступенек во дворе за забором. И гостиная в его особняке пустовала, на кровати с двуглавой спинкой в спальне не оказалось покрывала. Комнаты умирали в глуши и тишине. С улицы иногда доносились автомобильные гудки, крик соседей, лай собаки. Но навязчивая тишина побеждала любой шум.