Макс сжал дрожащую ладонь, как когда-то в классе. После отравления слабительным и смеха одноклассников. Нет, он не предложил мятую Ириску, а просто посмотрел по-доброму и попросил послушать его. Лера повернулась к нему. И в пасмурном небе сумеречного города появился первый просвет.
- Альбина приехала с нами, но утром улетит. Виктор предложил ей должность директора у певицы Джилы и она согласилась. Мэтт не дал ей ни копейки, понимаешь?
- Ну да…
- Она написала тебе смс от моего имени, Лера. Призналась. Думала, не отпущу ее обратно. Альбина в отеле, не тревожься, дети с няней.
- Ты споешь мне по-русски? Или забыл родной язык?
- Нет, я пишу песни на русском. Пригодятся, может. Валерка домой хочет.
- Я тоже домой хочу. Маму повидать.
- Ну это просто. Я на гастроли с группой, а ты с детьми в Москву. Теща звонила. Спрашивала о тебе. Ну, я и сказал, что позвоню, как мы встретимся.
- Я должна государству и работодателю… Меня не выпустят обратно к тебе. В этот раз Пак вмешался.
- Я оплатил твои долги, не переживай.
- Спасибо.
Они вышли где-то в пригороде. Солнце окончательно вышло и теперь пекло спину. Лера уверенно бежала по каменным ступеням к белой двери, а Макс искал в кармане дутой куртки ключ.
- Мэтт говорит, у нас будущее. Большое. Не просто игра на независимой сцене. Только мы с Валеркой не загадываем – просто поем и пробуем варианты.
- Ты создан быть музыкантом, Макс.
Макс улыбнулся и вставил ключ в узкую щель. Замок щелкнул и дверь отворилась. По не широкой лестнице они поднялись на верхнюю площадку и вошли в квартиру из трех небольших комнат. Из светлого коридора выбежала подросшая Кристина, после Коля.
- Мама!
- Мама!
- Родные мои.
Лера не знала, кого обнимать сначала. Колю, который прыгал на коврике в шерстяных носках и все спрашивал, принесла она новые тапочки или не принесла. Или Кристину. Дочь, одетая в махровый свитер, наглядно показывала, какие ноты ее научили брать в новой музыкальной школе.
- Я Кристи, мам. Папа так называет меня. И Ника, няня.
- Добрый вечер, - поздоровалась с Лерой высокая девушка лет двадцати в клетчатой юбке. Лицом она была похожа на учительницу английского языка. Только лицо прятала за плохо остриженной челкой и говорила по-английски чуть увереннее.
Максим показал их скромно обставленное жилище. Они еще не обжились, и вместо мебели Лера увидела матрасы, коробки. Полки, наспех купленные в сетевом магазине, заменяли шкафы. Но кухню успели обставить. Только шкафчики с черными дверцами сияли, но казались не стильными, а чужими, холодными, как в особняке Пака. Не хватало мамы, ее пирожков и залитого майским солнцем панорамного окна в гостиной. Но были они. Теплый и заботливый Макс. Поющая дочка и принесший тапочки, сшитые из зеленого меха, Коля.
- Я знал, что ты без тапочек придешь, поэтому сделал эти, мам. Эти ты точно не потеряешь…
- Не потеряю, сынок, - Лера поцеловала Колю в макушку и. – Испеку вам пирог.
Глава двадцатая третья
КОНЕЦ
Утром они поехали к нему. Пак лежал в одноместной палате. Специально для него поставили белый диван. Он страдал на нем, закутавшись в теплый сиреневый плед. За окном снова лил дождь, мочил мостовые и мешал сосредоточиться. Пак желал вспомнить о вещи. Никак не выходило. Перед глазами мелькало лицо Софи, ненавидящее всех вокруг.
С того дня она ни разу не пришла к нему. Сделала все, лишь бы его не выпустили.
- Ты меня, я тебя, - зашептала она зло, когда Лера убежала из особняка, хлопнув дверью. – И Дэйли тебе не поможет. Я написала, что тебя ждет страстная ночь и девица поверила. Слышишь, Пак?
Пак не хотел верить ей, не хотел слышать. Но злые глаза Софи с красными зрачками чертились на белых стенах и вызывали визг или испуг, когда Пак думал или о ней, или о черных тенях на холмистой дороге.
В клинике он ходил по стеночке, с помощью санитара, игнорировал вопросы ушастого врача и отказывался смотреть на дневной свет.