Пак не верил больше в свет.
Пока не пришла она.
И ее муж.
- Пак, прости, - только и смогла вымолвить она.
Плащ… Бежевый плащ. Она носит вещи, которые купил он ей, ее Пак. Паркер.
Только видит она его бесчувственной куклой, манекеном, гладит по вспотевшим волосам и целует в потный затылок. А муж ее свысока смотрит на них и отстегивает врачу купюры из толстого бумажника, чтобы о кумире миллионов заботились получше. Как будто у него своих миллиардов нет…
Точно… Благоверная и Софи что-то поделили там, в новостях вещали о состоянии Паркера Джонса… Детям на конфетки и табуретки.
Дэйли вот ничего не взяла. И Жан. Он был, только Пак не смог говорить с ним о вещи.
Он расскажет ей, когда вспомнит.
И в светлое будущее любимой группы попадут она и ее муж. Пусть так.
Здесь хорошо, Leira. Я спокоен. Вы говорите и думаете, я не слышу и не воспринимаю. А я снова играю роль. Теперь больного человека. Так удобнее. Пока вещь не вспомнится. Leira, я снова перехитрил вас всех. Всех!
Ха-ха, - смеялся про себя Пак.
А она плакала, вымаливала прощение. Муж поднимал ее и просил выйти в коридор. На потолке гудели старые лампы, раздражали и мешали думать, только усиливали боль. И эту боль не заглушить ярким танцем на сцене. Даже любимый плед не спасал.
- Идем, дорогая. В среду навестим.
Лера вытирала слезы и уходила, а Пак закрывал глаза и переворачивался. Когда он оставался один к нему приходили и спокойствие, и внутренняя радость, иногда смех, пусть и искажающий бледное и изнеможенное лицо.
Дома Лера испекла пирог. Коля расставлял тарелки на круглом столе и тренировался в произношении с няней Никой.
- Мам, а что там? – спросила Кристина, заметив на средней полке странную коробку.
- Не трогай! Внутри важные вещи, но о них лучше забыть. Крис… Папа просит, значит нельзя.
Макс подошел к дочке и переставил коробку, чтобы Кристина не достала.
Только Кристина не думала успокаиваться. Притащила из прихожей табуретку. Забралась на нее и наклонила к себе коробку. Оттуда выпала пластинка с желтым парашютом на обложке. Кристина догадалась, что такую нужно слушать на специальном проигрывателе и такой есть в комнате у папы. Она слезла с табуретки и оглянулась.
Мама и папа сидели на диване и говорили о ком-то. Папа уже не пел. Мама плакала. Вспомнила одного мистера.
- Его любили все, Лера. Он сам виноват в своих бедах, - успокаивал жену Макс.
- Знаю, - Лера гладила руку мужа. – Когда у вас первый концерт?
- Два концерта, - поправил ее Макс. – В пятницу и субботу. Идем со мной. Ника посидит с детьми.
- Хорошо.
- Мам, я на кухню. Чайник закипел.
Коля убежал, а Кристина через силу тащила в детскую выпавшую из папиной коробки пластинку и найденный в родительской комнате проигрыватель. Уже там, она воткнула черный штекер в розетку, завела, сама легла на матрас и прислушалась. Очарованный голос заворожил. Желтое пятно боролось с голубым, холодным. Огонек светил… Светил…
Кристина проснулась и открыла глаза. На стене мерцало бледное очертание фигуры человека, которого она видела в больнице. Мама и ему испекла пирог, и привезла, только «не человек» не поднялся с дивана и не попробовал ни кусочка. Но улыбнулся, стоило Кристине прикоснуться к онемевшей от холода руке. Мама не заметила. Не заметил и папа.
И сейчас, рассматривая бледные очертания призрачной тени Кристина не испугалась. Призрак поманил девочку пальцем, и Кристина подошла поближе. Из гостиной доносился голос мамы, голос папы, только Кристина не могла отвлечься, сойти с дорожки, по которой ее вела светлая, огненная тень.
- Кристи! Я съем твой кусок, если не придешь! – кричал Коля.
И брату Кристина тоже не ответила.
Она подошла вплотную к стене и приложила ухо к нашёптывающим важные вещи губам призрака.
- Сейчас! – Кристина позволила странному дяде открыть ей тайну вещи.
- Запомнила, девочка? – улыбнулся призрачный Пак.
Реальный он увидел эту девочку в больнице и понял, что готов.
Готов…
- Я все сделаю, обещаю.