Сегодня никто не устраивал вечеринок, поэтому мы поехали в круглосуточное придорожное кафе. Я заказала себе вишневый лаймад, а Тристан – десять такито[30]. Они с Кристен курили травку в машине, и Кристен включила ваши песни.
Я впервые увидела, как люди курят травку, и впервые услышала, как вы поете. Ваш голос проникал в меня, медленно наполняя собой. Кристен подпевала с закрытыми глазами, и на ее щеки падал неоновый свет из окна.
Я нервничала, ожидая, что Тристан передаст самокрутку мне, так как не знала, что с ней делать. И на всякий случай внимательно смотрела, как курят они. Однако когда Тристан откинулся на спинку сидения, Кристен забрала сигарету из его пальцев и сказала:
– Не развращай ее.
– Почему? – удивился Тристан. – Это же часть ее просвещения, да, детка?
Кристен стукнула его по плечу:
– Давай ограничимся музыкой.
Тристан посмотрел на меня и пожал плечами.
– Прости, Лютик. Не могу перечить женушке.
Но по-моему, стоящий в машине дым меня все-таки одурманил. Вы с Кристен с таким чувством пели Summertime, что мне казалось, я нахожусь в самой песне, а вокруг нет ничего. Через вас я почувствовала, какое же оно – самое настоящее летнее время. Вы знали, что после яркого света наступит жаркая тьма. И еще вы прощались. Это я тоже почувствовала. Сейчас у нас осень. Заканчивается сентябрь.
А затем случилось вот что… Я насколько возможно невозмутимо спросила Тристана и Кристен, не знают ли они Ская. Я все надеялась, что снова столкнусь с ним в коридоре, но этого пока не случилось. На днях он помахал мне рукой на обеде, заметив, что я на него смотрю. Я подумала, что, может, Тристан с Кристен знают что-нибудь о нем. Вопрос я задала вроде бы от нечего делать, но, конечно же, у меня вырвался нервный смешок, а щеки залились краской. Они сразу все поняли, и Тристан начал напевать: «Влюбленный Лютик!».
Кристен сказала, что, по слухам, Скай перевелся в эту школу, потому что из другой его исключили. Но он ни с кем об этом не говорит, поэтому никто не знает, что на самом деле случилось. Еще она сказала, что он водится с любителями «травки», хотя сам не курит даже обычных сигарет.
– Но, – продолжила она, – он стопудово классный. С большой буквы «К». С этим у нас все согласятся.
Тристан решил, что нам стоит проехаться мимо его дома, чтобы я на него посмотрела. Он отыскал фамилию Ская – Шеппард – в мобильном Кристен и нашел в справочнике его адрес. Кристен проворчала, что мы похожи на сталкеров, а Тристан рассмеялся, ответив, что мы просто веселимся. Я втайне радовалась, предвкушая, что увижу, где живет Скай.
Мы выехали с прилегающей к школе территории и углубились в район с маленькими домами двух видов: либо из необожженного кирпича, либо обшитые металлическим сайдингом. Почти все дворы тут были неухоженные и захламленные, полные буйно разросшихся подсолнухов, автозапчастей и спиленных деревьев. Но дом Ская был идеален. Металлический сайдинг блестел ярче, чем на других домах, как будто начищенный. Во дворе на длинных клумбах росли красивые бархатцы. На двери висела дощечка с надписью «Добро пожаловать» и осенний венок с двумя одинакового размера тыквами по бокам, хотя для Хэллоуина еще рановато. Я увидела кого-то снаружи – женщину в халате, поливающую цветы из ярко-зеленой лейки. Было два часа ночи. Мы уже уезжали, когда в доме открылась дверь, и, по-моему, на крыльцо вышел Скай.
Искренне ваша,
Лорел
Дорогая Джуди Гарленд,
У меня сейчас урок английского, но, вместо того чтобы учиться, я пишу это письмо. В этом есть какая-то ирония, потому что писать письма я начала именно из-за задания по литературе, которое так и не сдала.
Поговорив вчера вечером с мамой по телефону, я открыла в интернете карту и попыталась отыскать место, где она живет. Калифорния окрашена большими пятнами серого, коричневого и зеленого, как и другие штаты. Мамино ранчо где-то рядом с Лос-Анджелесом, но я не знаю, где точно. Я рассматривала окрестности города, а потом сильно увеличила изображение, пока не уткнулась в дорогу, ведущую в никуда.
Наконец, я бросила искать мамино ранчо и ввела в строку поиска ваш адрес: штат Калифорния, город Ланкастер. Он выглядит как обычный городок, и я запросто могу представить себя, гуляющей по его улицам. Мама рассказывала, что, до того как вы взяли себе имя Джуди Гарленд, вас звали Фрэнсис Этель Гамм. Когда вы жили в Миннесоте, в городке Гранд-Рапидс вас называли «Детка». Ваша семья переехала в Ланкастер, когда вам было четыре года. Здесь сухо и пыльно, но после зимних дождей вся земля краснеет от распустившихся маков. Я нашла фотографию Ланкастера в маках, и мне вспомнилось, как в фильме «Волшебник страны Оз» вы заснули на маковом поле от наложенного на вас Злой Ведьмой заклинания. Мама не рассказывала нам, но я читала, что ваша семья переехала в Ланкастер из-за слухов, что в Гранд-Рапидс ваш отец приударял в театре за мужчинами-билетерами. Ужасные ссоры родителей пугали вас, но вы не бросали петь. Ваша мама приложила все силы к тому, чтобы вы стали звездой. Вместе со старшими вы выступали в водевильном шоу «Сестры Гамм», затем – в шоу «Сестры Гарленд», а потом с вами заключила контракт голливудская студия MGM.