«Пойдемте, дети, — сдавленным голосом произнесла Ирина Ивановна. — Катенька, должно быть, устала с дороги».
Тиллим поймал себя на мысли, что хорошо бы хоть на несколько минут стать большим и сильным, как герой гэдээровского фильма про друга индейцев Верную Руку или вождя апачей Виннету. Тогда он мощно дернул бы за ковровую дорожку, все квадратные охранники скатились бы с нее, а эта зазнавшаяся балерина имеете со Светкой подъехала бы прямо к Иринванне, как на конвейерной ленте…
На следующий день урока русского языка в пятом «А» не было. Отменили его и в другие дни, по причине того, что любимая учительница пятого «А» накануне своего двойного юбилея попала в больницу: от (ильного расстройства у нее начались проблемы с сердцем, которое до той поры успешно справлялось и с педагогическими, и с прочими жизненными нагрузками.
Директор Челябинского театра оперы и балета пребывал в самом скверном расположении духа. Приезд ленинградской академической балетной труппы обернулся для него настоящим кошмаром. Солистка труппы была уроженкой Челябинска, и мало того что все билеты раскупили за месяц до спектакля, так еще вся партийная и профсоюзная верхушка города, администрация, все, кто состоял со знаменитой балериной хоть в самом отдаленном родстве, требовали контрамарок. Причем верхушка рвалась «на Лучезарову» со всеми многочисленными родственниками, опомнившись только сейчас, когда билеты на гастрольные спектакли взять было уже попросту негде. С громадным трудом удалось сохранить только десять билетов для Совета ветеранов войны и для передовиков производства, но это количество оказалось каплей в море. Грозный ветеран, весь в орденских планках, стучал о директорский стол внушительных размеров костылем, призывая на голову бюрократа от культуры всевозможные кары вплоть до восстания из гроба великого и ужасного отца народов… И таких скандальных посетителей только за одно утро в кабинете побывало не менее десятка!
Директор не успел перевести дыхание, как раздался еще один настойчивый телефонный звонок. Не взять трубку этого особенного аппарата было чревато самыми серьезными последствиями.
— Да, оперный театр. К сожалению, билетов нет. Ни одного. Понимаю, секретарь челябинского обкома с семьей. Что же раньше не побеспокоились? Ну куда я их теперь посажу, товарищи дорогие, — директор чуть не плакал, — к себе на колени?.. Да, я все понимаю… Да, отдаю отчет… Куда посадят?! Партбилет?.. Хорошо, с товарищем первым секретарем случай, конечно, исключительный, а прочих — увы! — порадовать не могу.
В полнейшем отчаянии подняв глаза к потолку, директор взмолился, благо рядом не было свидетелей:
— Господи! Если Ты есть, не оставь меня Своей милостью, помоги выжить в этом столпотворении! Ну на что смотрит мой ангел-хранитель, Господи?!
Опустив взор, он и в самом деле увидел перед собой ангела! Работник культуры решил, что его бедный рассудок не выдержал напряжения последних дней, но, приглядевшись более внимательно, осознал, что неожиданная посетительница вполне материальна.
Это была пухленькая кудрявая девочка в маскарадном костюме ангела с пушистыми белыми крылышками, но почему-то в пионерском галстуке. Ребенок мог взяться здесь действительно разве что с неба, и вместо умиления директор испытал целую гамму отрицательных эмоций.
— Это кто там еще на мою голову?! Что вам здесь надо, странное дитя? Э-э-э… В конце концов, как вы сюда попали?! Кто тебя сюда вообще пустил, девочка?!
— Бесподобная, изысканная, восхитительная, изящнейшая, поднебесная, воплощение дивной красоты Екатерина Лучезарова! — звонко пропела бойкая девочка на одной высокой ноте. — Карл Рафаэльевич, не откажите в любезности, явите пример рыцарского благородства! Ваша неземная доброта известна во всем свете и за его пределами…
Директор челябинского театра энергично помотал головой, силясь хоть что-нибудь понять в происходящем. Нет, послышалось… Быть такого не может, перетрудился, перегрелся… Как только закончится эта эпопея) немедленно в Коктебель — отдохнуть, развеяться, иначе… Но что от него надо этой маленькой авантюристке?
— Меня зовут Оля Штукарь, я из сто двадцать четвертой школы с углубленным изучением литературы, из пятого «А». Понимаете, у нашей любимой, заслуженной учительницы Ирины Ивановны Ушинской сразу две торжественные даты… — начала нежданная посетительница терпеливым тоном, как будто разъясняла домашнее задание записному двоечнику. — Когда-то она преподавала в детской балетной школе, и Екатерина Лучезарова была ее любимой ученицей. А сейчас Ирина Ивановна очень хотела бы посмотреть, как она выражается, «как блещет гений ее чудесный». — Девочка очаровательно сморщила носик, украдкой наблюдая за произведенным эффектом. — Мы всем классом собрали деньги, чтобы купить ей в подарок билет. Но в театральной кассе сказали, что билетов больше нет и не будет, поэтому я взяла на себя смелость обратиться к вам. Умоляю, не откажите в любезности, достаньте один билетик! А то Ирина Ивановна не выдержит — она уже и так больная лежит. У нее сердце, ей беспокоиться вредно! — С этими словами маленькая хитрюшка протянула вперед розовые ладошки, на которых горкой лежали железные рубли. — Вы ведь здесь самый главный, правда, вы директор? — добавила она, старательно изобразив восторженную улыбку и заглядывая важному взрослому дяде в глаза.