И вот я сижу здесь, за своим компьютером, и неотступно думаю о том, что сказал Кулхардт: дело очень серьёзное! То, что Камилла отрицает знакомство с Готтхильфом и Женевьевой, выставляет её в ещё более подозрительном свете! В конце концов, именно её горилла приходил к нам за свиньями! Что имел в виду Кулхардт своим «спроси свиней»? У тебя есть идеи?
До скорого! И внимательно следи за Готтхильфом и Женевьевой.
Берри
Р. S. Почему бы тебе не составить компанию нам с Липински? Встречаемся завтра в офисе Кулхардта в три часа. О'кей?
Отправитель: ПинкМаффин
Получатель: БерриБлу
Тема сообщения: С собакой в кино, прекрасная мысль!
Не моту представить себе ничего более захватывающего и волнительного. Но я обязательно приду.
До скорого!
Отправитель: ПинкМаффин
Получатель: БерриБлу
Тема сообщения: Колбаски с карри и торжественные клятвы
Берри, ты наверняка заметил, что меня в кино не было. Но я в этом не виновата!
Короче, не успеваю я войти в Мильфинин «Альди»-склад, а она мигом берёт меня в оборот:
— Хорошо, что ты пришла, не садись, мы идём.
— Я договорилась встретиться здесь с Берри и вместе пойти в кино, — пытаюсь оказать лёгкое сопротивление я.
Она мотает головой:
— Он идёт с Липински.
— Да, но я тоже хотела пойти.
Мильфина мотает головой ещё энергичнее:
— Поверь, это сомнительное удовольствие, которого лучше избежать. А теперь пойдём.
С этими словами она утаскивает меня из офиса, и вот мы уже бежим по направлению к центру города.
— Куда мы идём? — осведомляюсь я.
— Надо поговорить.
— Почему было не сделать это в офисе?
— Почему было не сделать это в офисе, — повторяет она, заставляя меня вскинуть на неё удивлённый взгляд. М-да, Кулхардтов стиль, по ходу дела, при длительном контакте оказывается заразным. — Потому что он там. Мы ведь не хотим, чтобы он стал свидетелем нашего разговора.
— Не хотим?
— Ни в коем случае!
Я делаю глубокий вдох и предвкушаю нечто необычное.
Тем временем мы приближаемся к магазину «Альди», и я начинаю паниковать, но Мильфина направляется в сторону — к небольшой закусочной.
Указывая на «Альди», я спрашиваю:
— Мы разве не сюда шли?
— У нас нет на это времени! — возмущённо вскидывается Мильфина. — Ты так и не понимаешь всей серьёзности положения!
Ну вот, теперь она прочно завладела моим вниманием; я даже начала нервничать. Надо понимать, дело более чем серьёзное, раз она так резво побежала прочь от объекта свой покупательской страсти.
Закусочная, в которую она меня буксирует, крошечная и обветшалая. Воздух, кажется, пропитан сигаретным дымам и запахом несвежего пива. Кроме нас в зале присутствует ещё пара постоянных клиентов, которые, похоже, сделали это место своим вторым домом. Они уже достигли той степени опьянения, которая позволяет чувствовать себя в этом кабаке как рыба в воде. Сидя у стойки, ребята неумолчно бормочут что-то маловразумительное.
В углу стоит стол с двумя стульями и грубо сколоченной угловой скамьёй.
Мильфина впихивает меня на скамью, а сама устремляется к прилавку. Оттуда она кричит мне:
— Что будешь пить колу или фанту?
— Воду.
Она делает заказ и вскоре возвращается с двумя порциями жареной картошки и колбасок с карри.
— Я мясо не ем.
Мильфина нисколько не впечатлена.
— Так это и не мясо, а колбаски. — Затем возвращается к стойке и приносит две колы.
— Я просила воды.
Мильфина качает головой:
— Да кто же запивает колбаски с карри водой!
— Вообще-то я и колбасок не просила.
— Всё равно, они тоже не сочетаются с водой.
Я склоняю голову перед её логикой и тарелкой, окуная ломтик картошки в соус карри.
Один из типов у барной стойки начинает петь: «Этот день, о, как он был прекрасен…»
Он поворачивается к нам и жестом приглашает подпевать. У меня вытягивается лицо, и я пытаюсь стать невидимой.
Мильфина строго смотрит на него:
— Хайнц, не сейчас. Нам нужно поговорить.
Хайнц обнимает своего собутыльника и продолжает петь вместе с ним.
— Речь пойдёт о свиньях, не так ли? — пробую я перейти к делу.
— О свиньях? — изумлённо переспрашивает Мильфина.
— Да, о Готтхильфе и Женевьеве, лабораторных свиньях.
Мильфина качает головой:
— Разве у нас есть на это время? Речь о Кулхардте.
— О Кулхардте? — взвизгиваю я. — А что с ним?