Выставив его, я тут же побежала к свиньям, чтобы поскорее подкормить их любимым лакомством. Смотрю, а свиней-то и нет. Обыскалась везде, заглянула в каждый уголок, под каждую груду листьев, в каждую кротовую нору. Бесполезно.
Пропали. Точно корова языком слизала.
В отчаянии я бросилась на поиски Колетт, которая, как и следовало ожидать, прохлаждалась в Седриковых покоях (мы вполне можем сдать в аренду её жильё, она и внимания не обратит).
— Колетт, где свиньи?
— Я нье знай. — Традиционный ответ.
Бросаю пронзительный взгляд на Седрика.
Тот отвечает мне взглядом ещё более пронзительным.
— Don’t ask me. I am still waiting for your apology![53]
Блин, похоже, он всерьёз надеется, что я буду расшаркиваться перед его грабельной светлостью за необоснованное обвинение в том, что именно он укокошил сначала Кулхардта, а потом и свиней. Чувствительный гражданин.
Стараясь изобразить на лице подобие дружелюбия, произношу заветное:
— I am so-о-о sorry[54].
Он кивает, кратко и очень по-британски.
Затем я спрашиваю о главном:
— Where are my pigs?[55]
— Gone![56] — отвечает Седрик с нескрываемой радостью.
— Исчезли? Куда? Как?
Он смотрит на Колетт. Я смотрю на Колетт. Колетт переводит взгляд с меня на Седрика.
— Я нишего не сдьелать.
Седрик приподнимает бровь.
Сопротивление Колетт идёт на спад, и она причитает:
— Я нье флиртовай!
Что? Не поняла? О чём тут разговор?
— Колетт! Где мои свиньи?
Ноль внимания. Колетт умоляюще смотрит на Седрика.
— Прявдя ньет.
— You did![57] — грохочет он.
— Я прёстё биль друшелюбным!
Взгляд Седрика так и сверлит Колетт насквозь. Она пожимает плечами.
— Я прёстё пощюпать его мюскели. — Переводит взгляд на меня, словно ожидая поддержки. — У ньего такие сильные мюскели, тошно льев. Mais non[58], — тут же поправляется она. — Тошно бык.
Голова у меня идёт кругом, однако не стоит забывать, что это моё нормальное состояние во время увлекательных бесед с Колетт.
— Колетт! — взываю я к её сознанию. — Свиньи!
— Ах, — вспоминает она. — Свини. Они опьять у своя мамам.
— Не поняла. Колетт, немедленно объясните, что произошло.
Ни малейших признаков сотрудничества.
— А не то… мы вас уволим!
Улыбается. Ладно, зайдём с другой стороны.
— А не то мы уволим Седрика!
Переводит задумчивый взгляд на своего кавалера и, к счастью, принимает решение в его пользу. Желваки Седрика проступают сквозь щёки и нервно дёргаются. Но вслух он не произносит ни слова. Колетт, похоже, только рада его помучить.
— Маман свиней приезжай на сюда и забирай свои любимцы.
— Погодите. Хотите сказать, приехала какая-то свинья, постучалась в дверь, объявила себя матерью Готтхильфа и Женевьевы и увезла их отсюда?!
— Oui![59]
Берри, клянусь, это было перебором даже для меня.
Седрик по-прежнему не сводит взгляда с Колетт и шипит:
— And you did flirt with him![60]
Колетт оскорблённо надувает губы. Затем поворачивается ко мне:
— Он биль такая сильная, он вёзьми под кяждая рюка по свине и выйди вон.
— Просто супер! — Чуть не кинувшись на неё с кулаками, я решаю отложить расправу и перехожу к более насущной проблеме: — Постойте! То есть кто-то унёс наших свиней с участка?!
— Oui, — мечтательно выдыхает она. Седрик, сам понимаешь, еле сдерживается.
Кажется, до меня доходит.
— Шикарно. Это был он или она? Или их было двое?
Колетт кивает.
— А эта свиномать, как она выглядела? На ней была одежда? Она была похожа на человека?
Колетт удостаивает меня пренебрежительным взглядом.
— Mais oui![61] Мадмуазелл Тони! Ви считай, я отдай наших свинов любой свине, которая прийти и скажи, что она — их маман? Mais non![62] Эта свиня была дама, и дама скязять, мерси зя зяботу, но она снова зесь и мочь забирай свои деточки на дом. Пётём мющина возьми свинов и уноси.
— И вы просто отдали этой даме наших свиней?! — голошу я.
Колетт становится неуверенной и даже нервной. Запускает руку в карман и вытаскивает оттуда целую пачку банкнот. Начинает отсчитывать и ворчливо произносит: