— Тони, если ты хоть капельку успокоишься, я расскажу тебе всю историю, — отвечает отец.
— Я же совершенно спокойна! — кричу я.
Целых пять мучительных минут я выпускаю пар, и лишь тогда отец начинает свой рассказ.
— Итак. Естественно, когда я разорвал помолвку с Камиллой, я чувствовал себя перед ней виноватым, хотя никогда её по-настоящему и не любил. Это была просто подходящая партия, и всем заправляли на пару моя мама с Камиллой. Не я!
Мне очень хочется презрительно фыркнуть, но я всё-таки сдерживаюсь. Папа наверняка опять обидится.
Но, Берри, правда, как мужчина может говорить, что он-де тут ни при чём, когда речь идёт о его собственной помолвке? Ладно, с другой стороны, нельзя забывать, что в этой помолвке принимала участие моя бабушка, а это объясняет многое: она может сделать так, что ты в два счёта окажешься помолвленным и даже не поймёшь, как же такое случилось.
— После разрыва, — продолжает отец, — я помог Камилле организовать лабораторию. Снабдил заказами от моей фирмы, а моя мать финансово её поддерживала и следила за тем, чтобы у неё были заказы и от университета. Казалось, что Камиллу такой вариант устроил. Но, как выяснилось, это нам только казалось. Всё это время она просто выжидала, поскольку была уверена, что мой брак с твоей матерью долго не продлится, и я всё равно на ней женюсь.
Он горько рассмеялся.
— Она, правда, все эти годы была весьма терпелива. Мы же много контактировали по работе. Пару недель назад она пришла ко мне и заявила, что её ассистент Хеберлайн сделал ей предложение. Она хотела знать, как я к этому отнесусь. «Мои поздравления», — ответил я, и тут она взорвалась. Выяснилось, что все эти годы она действительно ждала, что в один прекрасный день я к ней вернусь. Я был так шокирован, что громко рассмеялся. Видимо, этого делать не стоило. Ну а остальное ты, видимо, уже знаешь.
Мать весело резюмировала:
— Ну и что, всё ведь обошлось!
Она вдруг просияла:
— Может, кому-нибудь нужен новый чемодан? Я завтра иду за покупками. На одном моём чемодане царапина, буду искать ему замену.
Я с недоумением пялюсь на неё, и тут мне приходит в голову ещё одна важная мысль. Я опять поворачиваюсь к отцу и делаю суровое лицо.
— Мы должны обсудить ещё одно дело.
— Да, хорошо, что за дело? — покладисто спрашивает он.
Может, не следует упрекать родителей за то, что они натворили в амурных делах. Не думаю, что после этого разговора я смогу вытребовать что-то для себя. Но попытка — не пытка.
— Речь идёт о лабораторных крысах. Отпусти их на волю.
Он растерянно смотрит на меня:
— У них контракт, я не могу их просто так отпустить.
— Ну и ну, — вскрикиваю я, — у вас совсем совести нет? Кто же следит за соблюдением этих договоров? Крысиный профсоюз?
Папа опять сердится:
— Тони, я начинаю терять терпение!
Мать хочет нас утихомирить и заговорщицки шепчет отцу:
— Я сейчас же пошлю её к Клингхуберу!
— Клингхубер со мной согласится! Это же издевательство над животными!
Отец явно перестаёт что-либо понимать, но его лицо смягчается. Он тихо стонет и говорит:
— Дитя моё, объясни мне по-человечески, о чём ты теперь говоришь.
Ага, наконец-то он меня слушает.
— Я хочу, чтобы ты прекратил опыты над животными в своей лаборатории. Я считаю подлым делать крысам макияж.
Мать опять раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но я быстро выкрикиваю:
— Даже если в косметике они лучше выглядят, это не аргумент!
Мать закрывает рот.
Отец недоумённо качает головой:
— Как тебе могло прийти в голову, что в лаборатории красят крыс?
Тут он задумывается, его взгляд затуманивается, видно, что в голове у него пошла математика: цифры, цифры, сорок да сорок, делим на два…
Он бормочет задумчиво:
— Косметика для животных. Гм. Интересный рынок сбыта. У владельцев собак, гм, это наверняка будет пользоваться спросом.
— Папа! — я перехожу на визг.
Он вспоминает о моём присутствии, кивком головы отбрасывает от себя эту мысль и говорит:
— Это привычка. Так что ты там напридумывала про накрашенных крыс?
— Я ничего не напридумывала, я знаю, что ты держишь в лаборатории крыс, ты часто о них говорил. А зачем держат крыс в лаборатории?! Чтобы проводить опыты. Ты тестируешь на них свою продукцию.
Тут происходит что-то странное. Отец как-то трогательно смущается, почти что краснеет, но при этом явно старательно сдерживает смех. Проходит пара минут, прежде чем он находит в себе силы продолжать разговор серьёзным тоном.