Догадаться труда не составляло:
— Это тот самый задавленный старик.
— Нет, солдат помер в начале восьмидесятых, — ответил Егор, — это его сын был…
Немного помолчав, добавил:
— Ну вот и вся история. По крайней мере, та часть, которая известна мне. Вы удовлетворены?
— Вполне, — соврал Антон, — хотелось большего, как минимум полной расшифровки этой тайнописи.
— В таком случае, не смею вас задерживать, — кивнул Егор.
— В смысле?
Егор мгновенно стал резким, серьезным:
— В том смысле, что собирай манатки и уматывай. Это больше не твоя история. И постарайся больше в нее не соваться. Потому как деньги здесь крутятся огромные. Пока тебя только обыскали, но появится что-то более серьезное, начнут убивать.
Переезд
В конце улицы догорал закат.
Получалось так — улица уходила на запад меж двух высоких домов, но пройдя квартал, дальше входила в поселок. Поэтому, когда над многоэтажками уже тлела ночь, на другом конце улицы было еще светло.
Казалось, жизнь вошла в привычное русло: огромные пачки газет, которые медленно распределялись по сотням почтовых ящиков. Антон со скуки читал названия — надо же, чего люди выписывают. Как назло, в мире ничего такого, что заставляло бы срочно бежать к почтовому ящику, не происходило.
Да что там — бывало, в ином ящике скапливалось столько бумаги, что туда нельзя было воткнуть даже квитанцию, не говоря уже про газеты. В таком случае Антон складывал газеты рядом: берите, кому надо, читайте…
Однажды почтальон задержался, разносил газеты чуть не весь перерыв. Вернулся на почту в третьем часу. Кроме кассиров застал иного почтальона: старика Гондусова.
Он читал газету, совершенно пожелтевшую от времени.
— Что читаешь, Авралыч?..
Вообще-то родители снабдили Гондусова довольно заурядным отчеством «Абрамович». Но кто-то назвал его Авраловичем, прозвище приклеилось: действительно, в делах старикашка был суетлив. К тому же на «Гондурасова» он обижался, а на «Авралыча» отчего-то нет.
Старик показал ему обложку газеты: «Известия», с морально-устаревшими орденами.
— А за какой год?..
— Смотри…
Действительно, Антон присмотрелся: октябрь 1962 года.
— Антиквариат…
— Такого антиквариата у нас полная подсобка… Хош — бери себе, нет — сейчас пойдем, да спалим в урнах.
Вышел почтмейстер. В руках у него была такая же желтая газета.
— Я чего думаю, — проговорил почтмейстер, — тогда как раз Карибский кризис был. Ну и газеты не разносили.
— Это почему?.. А как же новости?..
— Вероятно, думали, что о главной новости известит сирена гражданской обороны или ракета, что прилетит из-за океана… Или на какую-то иную работу их бросили, что-то иное разносили.
Свою газету почтмейстер положил рядом с Антоном, а сам прошелся на свое рабочее место. Молодой почтальон взял газету, пролистнул ее. Кроме того, что бумага пожелтела, сохранилась она неплохо. Очевидно, полиграфия с тех времен не так далеко шагнула.
— А может, не станем их жечь… — робко спросил Антон. — История все-таки.
— А кто тебе вовсе сказал, будто мы их жечь собираемся? — спросил почтмейстер.
— Авралыч сказал…
Старик Авралыч хмыкнул у себя в уголке.
— Да ты верь ему больше, — дал совет почтмейстер. Когда наступит день, и нам нечего будет больше разносить, вот тогда растолкаем по ящикам и их. Там и письма есть, и журналы.
— Может, все же стоит их разнести сейчас? — предложил Антон.
— А я думаю, честней письма просто сжечь, — не унимался Авралыч. — Все равно многих адресатов больше нету…
— Поговори мне еще! — неожиданно повысил голос почтмейстер. — В таком случае надо поставить штамп «получатель выбыл» и вернуть письмо туда, откуда оно отправлено…
***А неделю спустя возле булочной почтальон встретил вдову того самого старика, за бумагой которого гонялась уйма людей. Выглядела она неважно — потеря мужа подрубила ее. Да и старость никого не красит. Она совсем не походила на наследницу глобальной тайны.