Внезапно она отпустила его руку. Он почувствовал, как его ладонь выскользнула из ее ладони, как коснулись ее кончики пальцев, — и вот уже не только его ноги, но и его рука ни на что больше не опирались. Он снова почувствовал холод в груди, и вода стала подниматься. Она накрыла его по плечи, по шею, он поднял подбородок, чтобы вода не попала в рот, но та наступала слишком быстро, и он не успел сжать губы, рот заполнился чем-то холодным и соленым, разом хлынувшим в горло, а вода продолжала подниматься, достигла его щек, потом глаз и накрыла его с головой, все звуки исчезли, и теперь до него доносилось лишь шуршание невидимых ползучих тварей.
Он забил руками, пытаясь противостоять силе, тянувшей его вниз. Но справиться с огромной массой воды было невозможно, и когда он в конце концов почувствовал прикосновение к своей коже, первым его инстинктивным движением было — защищаться. Затем его потянуло вверх, и голова поднялась над водой. Первый вдох показался ему невыносимо болезненным и жестким, но он жадно вдыхал раз за разом. Рука матери крепко сжала его руку, но сейчас это не трогало — лишь бы вода снова не овладела им.
Он поднял глаза на нее, исполненный благодарности за то, что она спасла его, не дала ему погибнуть. Но в ее глазах он увидел лишь презрение. Опять он сделал что-то не так, обманул ее ожидания. Если бы он только знал, в чем он провинился…
Синяки у него на руке не проходили еще несколько дней.
~~~
— Тебе непременно нужно было вытащить меня сюда именно сегодня? — проговорил Кеннет с плохо скрываемым раздражением.
Он всегда старался сохранять спокойствие и сосредотачиваться на главном. Но Лисбет так расстроилась, когда он сказал ей, что Эрик позвонил и попросил его прийти на работу, несмотря на воскресенье. Протестовать она не стала, и это было, пожалуй, хуже всего. Жена прекрасно знала, как мало часов им осталось провести вместе. Как важны, как бесценны эти часы. Однако она не стала возражать. Он видел, как Лисбет собрала все силы, чтобы улыбнуться и сказать: «Конечно, поезжай. Я прекрасно проведу время».
Ему было бы легче, если бы она рассердилась и накричала на него. Сказала бы, что пора подумать, что для него важнее. Но это было совершенно не в ее стиле. За их почти двадцатилетнюю совместную жизнь Кеннет не мог вспомнить ни одного случая, чтобы она повысила на него голос. Или на кого-нибудь другого. Все неудачи и горести Лисбет воспринимала с завидной уравновешенностью и даже утешала его, когда он срывался. Когда у него не получалось быть сильным, она поддерживала его.
И теперь Кеннет вынужден был покинуть ее, чтобы пойти на работу. Он тратил несколько часов их драгоценного времени, в душе проклиная себя за то, что сразу прибегал, стоило Эрику щелкнуть пальцами. Он сам этого не понимал. Такой стереотип сложился очень давно и уже стал частью его характера. А страдала от этого всегда его жена.
Эрик даже не ответил. Он сидел, глядя на экран компьютера, полностью погруженный в свои мысли.
— Мне совершенно необходимо было приходить сюда в воскресенье? — повторил Кеннет. — Работа никак не могла подождать до понедельника?
Эрик медленно повернулся к Кеннету.
— Я хорошо понимаю твою семейную ситуацию, — проговорил он. — Но если мы не подготовим все коммерческие предложения к тендеру на следующей неделе, то можно смело закрывать контору. Всем нам приходится чем-то жертвовать.
Кеннет мысленно задался вопросом, чем собирался пожертвовать сам Эрик. Ситуация была совсем не такой острой, как он намекал. Всю документацию можно было подготовить в понедельник — босс явно преувеличивал, говоря, что жизнеспособность предприятия поставлена на карту. Вероятнее всего, Эрику просто нужен был повод, чтобы улизнуть из дома, но вот зачем ему понадобилось вытаскивать их дому Кеннета? Ответ лежал на поверхности: потому что это можно было сделать без особых усилий.