<…> Риторика систематизировала и выделила главные типы писем, разделив их на 21 тип, при этом свое название каждый тип писем получал в зависимости от основной мысли письма. Для каждого из них устанавливается свой трафарет.
Письма бывают: 1) дружеские, 2) рекомендательные, 3) пренебрежительные, 4) упрекающие, 5) утешительные, 6) порицающие, 7) вразумляющие, 8) угрожающие, 9) хулительные, 10) хвалебные, 11) совещательные, 12) просительные и т. д. Конечно же, письму необязательно соответствовать только одному типу, часто встречаются письма, объединяющие сразу несколько типов.
В наше время письмо, по существу, находится за пределами литературы. При написании писем их художественная сторона не играет большой роли, поэтому из письма получается произведение, интересное и важное только для пишущего и для получателя. (Докторевич И. С. Письмо как эпистолярный жанр в композиционно-речевой структуре разговорного языка (Пятигорский гос. лингвист. ун-т, 2009).)
Проблема жанров речи является одной из ключевых для анализа текста и языка в целом. Последнее время внимание лингвистов все более привлекают малые жанры, причем до сих пор в их изучении имеются значительные лакуны… (Никишина Е. А. Жанр «письмо в газету» в 20-е гг. XX в. в Советской России и в эмиграции (на материале писем-просьб) // Русский язык в научном освещении. 2013. № 1 (25). С. 158–182.)
Письмо как жанр возникло в результате приспособления формы личной и деловой переписки для нужд журналистики. Будучи опубликованным, письмо становилось достоянием аудитории, в силу этого представлять данный жанр могут в полной мере только такие письма, которые имеют общественную значимость и потому лишь попадают в сферу интересов аудитории. Привнесение в деловую или личную переписку идей, значимых для общества в целом, было необходимым условием становления письма как самостоятельного жанра журналистики. Значительное влияние на характер жанра оказали всевозможные прокламации, листовки, воззвания, распространявшиеся среди населения в периоды всевозможных общественных катаклизмов – восстаний, революций.
Эпистолярную публицистику в жанровом отношении следует отличать от публикаций самых разных жанров (начиная с заметки и кончая полноценным очерком), которые помещаются под рубрикой «Письма наших читателей» во многих газетах и журналах. (Князев А. А. Энциклопедический словарь СМИ. Бишкек: Изд-во Киргизско-российского славянского ун-та, 2002.)
Пожалуй, стоит на этом остановиться, а то уже захотелось порассуждать о «письме в газету» и о том, какие «общественные катаклизмы» оказывали влияние на характер жанра в последние двадцать пять лет. Конечно, оказывали. И катаклизмы, и обширная переписка, которую уже давно и постоянно ведем мы все «по электронке» – даже за десять лет существования журнала информационное пространство необратимо изменилось…
Вот о глобальных процессах рассуждать мне здесь точно не стоит, справки должны быть краткими – посмотрим-ка лучше нашу почту.
Какая-то до боли знакомая цитата вертелась в голове, когда ясным октябрьским утром мы с Натальей Ким впервые сели посмотреть на наши эпистолярные сокровища в полном объеме. Без нее даже подступиться к этой громадине было невозможно: кроме нас двоих никто и не помнил, что там было и когда, а чего не было. (От ужаса перед огромностью задачи мы порой «для разгону» долго говорили обо всем на свете и поглощали слишком много кофе, за что себя неустанно корили – только сейчас понятно, что делалось это именно от ужаса и в конце концов помогло с ним справиться.)
Цитата же оказалась более чем к месту – она тоже помогала не дрогнуть перед горой писем и даже порадоваться тому, что «наша почта» не всегда столь драматична:
…тридцать две штуки. В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвести ремонт на свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить в одной квартире с бандитами. В числе прочего было потрясающее по своей художественной силе описание похищения пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, в квартире #31, два обещания покончить жизнь самоубийством и одно признание в тайной беременности (М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»).