Предложила мне ее Ирина Умнова. Мы сидели в уже не существующей кофейне филипповской булочной на Тверской и пытались посмотреть на эту возможную работу и новую для меня роль с разных сторон: дело интересное, но удастся ли избежать назидательности, кича, недопустимых упрощений? Кто будет писать в новый для наших читателей журнал Psychologies, кто войдет в круг его авторов, что за «компания» собирается на его страницах?
Я знала, что моя собеседница готова бороться за «психологическую правду» и сделает все возможное и невозможное, чтобы разговор с неведомым читателем получился интеллигентным и достойным.
И посмотрев французскую версию журнала Psychologies – надо же знать, во что ввязываешься! – я за эту другую работу взялась, о чем ни разу не пожалела. Нулевой номер вышел десять лет назад.
Здравствуйте, уважаемая эксперт! Не могу себя заставить пойти к психологу. Выворачивать душу перед чужим человеком непонятной профессии я не могу, но накопилось много вопросов, на которые сама не могу ответить. Вот некоторые из них: как поднять самооценку и поверить в себя; какие психологические причины бессонницы у моей мамы; считается ли увлечение вышиванием признаком ограниченности?
С уважением,
Юлия, 33 года
Вот не может человек пойти к психологу и «выворачивать душу перед чужим человеком». А задать четыре разноплановых вопроса, на которые невозможно ответить, – пожалуйста. И задает. Письмо словно пишется вместо встречи, и это способ ни на какую встречу не прийти. Человек, который готов увидеться с психологом, – я вижу это у своих клиентов – готов запустить некий процесс, и процесс будет развиваться. Даже если это разовая консультация, за полтора часа много всего произойдет: нас двое, мы общими усилиями устанавливаем контакт, влияем на происходящее, выбираем общий язык, о чем-то договариваемся – мы на территории неожиданного, и мы вместе. Более того, мы готовы вызвать к жизни последствия этой встречи: нужно, чтобы человеку было о чем подумать, когда он вернется в свою привычную жизнь.
Но если имеешь дело с письменным текстом, ты никогда не узнаешь, как этот человек позвонит тебе по телефону, как он сядет, сделает паузу, начнет что-то сбивчиво говорить, впервые посмотрит в глаза – ничего этого не будет. Ты чудовищно ограничена в возможностях – порой вообще непонятно, кто с кем разговаривает. Этот мир теней и отражений очень отличается от реальной работы, даже от консультации по скайпу или по телефону…
Кому это нужно, зачем вообще этим заниматься – и зачем была сделана эта книжка, вот в чем вопрос. Прагматический аспект – пиар, извините – рассматривать не будем, и не потому, что это ниже моего профессионального достоинства, вовсе нет. Просто этого рода возможности СМИ сильно преувеличены (допускаю, что самими же СМИ).
В реальности же количество – и качество, что существенно, – людей, с которыми ты можешь и хочешь работать, по-прежнему создается рекомендациями бывших клиентов и небольшого круга уважающих друг друга коллег. Наше ремесло – одно из немногих, где можно не беспокоиться о «трудоустройстве после сорока», – труднее как раз молодым.
Великолепная Анн Анселин Шутценбергер[2], царственно въезжая на свою мастерскую в инвалидном кресле, как-то раз со всей суровостью заявила разновозрастной интернациональной аудитории: «Я стала “бестселлером” в восемьдесят. Так что все вы можете еще подождать!» С моими тридцатью пятью годами практики пока можно помалкивать и с оптимизмом смотреть в будущее.
Но правда и то, что я – пишущий практик. Двадцать пять лет в свободное от основной работы время «скриплю перышком», решая на разном материале увлекательнейшую – возможно, только для меня – задачу: передать человеческую интонацию средствами письменной речи, описать нашу работу с группой или одним человеком. Всегда хотелось найти пространство разговора, не заданное ни стереотипами обыденного мышления, ни суконным профессиональным языком. А если это разговор, то должен звучать не один голос.
В свое время коллеги поругивали меня за то, что в «Веретене Василисы»[3] слишком много речи участниц групп: мол, что они могут интересного сказать? Но девочка-косметолог из салона красоты, прочитавшая книжку, спросила: «Они у вас что, под гипнозом? Почему они такие умные, тонкие?» Если «гипноз» понимать не буквально, то да: они такие и есть, просто удалось создать пространство, в котором это проявляется. И моя роль как автора книги в том и состояла, чтобы мир услышал, какие «они» умные и тонкие, смелые и серьезные, язвительные, отчаянные, всякие – живые. Если об этом не расскажу я, то кто услышит их?
2
Анн Анселин Шутценбергер (род. 1919) – французский психолог, психодрама-терапевт, создала психогенеалогический подход в работе с отдаленной семейной историей. Автору выпала честь не раз участвовать в ее учебных группах и мастер-классах.