– Эх вы, котята-мальчики! – презрительно говорит Женя. – Я не спорю, старик написал довольно прилично, с хорошим патриотическим звучанием и даже с лирической ноткой. Я не ожидал. Но о любви все-таки нужно писать своими словами. Пусть хуже, но своими. И, может быть, даже не писать, а говорить. А еще лучше… молчать.
– Ну и молчи на здоровье! Самое лучшее, что можешь придумать.
Володя и Коля, отгородившись друг от друга книгами, переписывают письмо. Володя диктует и предупреждает:
– Ты, Колька, переделывай соответственно твоим координатам. Если у твоей волосы черные, пиши как-нибудь: «…твои смоляные локоны…»
– Ну ясно! Только у нее не смоляные. Вроде каштановых.
– Так и пиши.
…Рано утром седьмого ноября Зина спешит по коридору, прыгает по лестнице, мимоходом глядится в зеркало: голубая пуховая косынка, новое серое пальто с поясом, – кажется, все хорошо. Внизу, у входной двери, стоит высокий, плечистый юноша. Стоит, видимо, уже давно и колупает пальцем стенку. Пол вокруг него в известке.
– Здравствуйте, Зина, вы на демонстрацию?
– Да, в институт. Поздравляю с праздником… Женя!
– Конечно… и я вас поздравляю с праздником. Извините, вы на автобус? Можно, я пойду с вами?
– Но ведь вам не на автобус?
– Это не имеет значения.
Они выходят на улицу. Зина смеется.
– Я сегодня получила два поздравительных письма. От двух разных людей. Но они похожи, как две капли воды.
– Кто, люди?
– Нет, письма. Но, кажется, и люди тоже. Начинаются оба так: «Москва в огнях, в знаменах, в цветах…»
– Тем лучше.
Женя удивленно поднимает брови:
– Вы даже выучили наизусть?
– Я? Нет, но дело в том, что я сама… впрочем, не скажу. Вы, может быть, знаете, кто писал?
– Откуда ж мне знать? Не представляю!
– Тем лучше.
Женя отлично знает, кто писал, но, во-первых, для него это неожиданное открытие, а, во-вторых, он не собирается выдавать товарищей. Поэтому он только пожимает плечами и произносит с холодком:
– Очевидно, писали люди, которым вы очень нравитесь. Но почему по шпаргалке?
– А откуда вы знаете, что по шпаргалке? – Зина заглядывает ему в лицо.
Женя отворачивается и закусывает губу. Кажется, проговорился.
– Просто предполагаю, раз письма одинаковые. А вот и ваш автобус! Побежали?
– А вы куда же?
– Проеду с вами две остановки. Разве нельзя?
В автобусе тесно. Их плотно прижимают друг к другу. У них сразу становятся строго официальные лица, и они начинают говорить о погоде:
– Чудесная погода сегодня!
Пассажиры смотрят на них и улыбаются. На улице серо, дождливо, холодно.
– Ну, я пошел. До свидания, Зина!
Женя выскакивает из автобуса и пускается с места в карьер. Зина смотрит ему вслед, прижавшись к старушке в шляпке с потрепанными петушиными перьями. Старушка встряхивает перьями и говорит ворчливо:
– Господи, как конь, не разбирая дороги, скачет по лужам! Нет, все-таки в наше время молодые люди так не бегали.
– Что верно, то верно, мамаша, – соглашается один из пассажиров. – В наше время русские молодые люди и мировых рекордов столько не ставили.
А Женя Суботеев бежит. Он засек время: до института нужно добежать в три минуты двадцать секунд. За это время он успевает мысленно продекламировать любимое стихотворение и даже несколько переделать – бессовестно по отношению к Пушкину, но зато соответственно своему восторженному настроению: