Опустело вокруг, и такая большая печаль
В эту пору распада, расхода, разлёта, разъезда…
Мой возница, ругнувшись, нажал тормозную педаль,
Заработали «дворники», веером сдвинули грязь,
И тогда я увидел за чёрной чертой переезда,
Что тоскуют поля и судьба не совсем удалась…
4
Что тоскуют поля и судьба не совсем удалась,
Запишу на полях своей повести небезупречной,
Где нескладный герой, от насущных забот удалясь,
Пребывает в тоске и бессмысленной муке сердечной.
Где с мостами сгорели его корабли за спиной,
Где он склеил гнездо из осколков разбитой посуды
И притом повторял, что ни встречи, ни жизни иной
Не предвидит уже и пора прекратить пересуды.
Только что это?!. Вновь возникает наплыв силуэта,
И тебя узнаю сквозь рябое от капель стекло…
Наважденье моё, отголосок счастливого лета,
Это правда, что я из прекрасного возраста выбыл,
Что взаимное время для нашей любви истекло,
Что с рожденьем ребёнка теряется право на выбор?..
5
Что с рожденьем ребёнка теряется право на выбор,
Понимаешь не сразу, но бесповоротно уже.
Как продутому Невскому снится заснеженный Выборг,
Так ребёнок приснится твоей беспокойной душе.
И куда бы ни ехал, куда ни спешил бы отныне —
Ощущенье вины подавляет тебя изнутри.
И пора позабыть о своей чистокровной гордыне,
Позабыть хоть на день, хоть на год, хоть на два, хоть на три…
А возница опять нажимает шальную педаль,
И скрипят тормоза, проверяя изгиб поворота.
Налетает снежок, подмосковную зябкую даль
Оживляет солдатик с развёрнутым красным флажком.
Переходит дорогу из бани спешащая рота,
И душе тяжело состоять при раскладе таком…
6
И душе тяжело состоять при раскладе таком,
Где тепло очага охраняет незримая Веста
И стоит, среди прочих, недавно построенный дом,
Но в квартирном быту для тебя не находится места.
Разорвать бы пространство, его заколдованный круг,
Нескончаемый круг, из которого вырос и вызрел!..
Мимолётная жизнь, как метафора наших разлук,
И судьба одинока, как дальний охотничий выстрел.
И куда убежишь!.. Пожелтели твои перелески,
Промелькнула церквушка, со стёкол стекает вода.
И пространство летит, и туман опустил занавески
На осенний пейзаж, и дороги — куда ни вели бы —
В эти тусклые дни возвратятся с тобою туда,
Где семейный сонет исключил холостяцкий верлибр…
7
Где семейный сонет исключил холостяцкий верлибр,
Там округлая форма реки, заточённой в трубу.
И по ней не плывут корабли, а ленивые рыбы
Не стоят косяком, на крючок направляя губу.
И течёт твоя кровь, в темноте замедляя движенье,
По гармошкам бормочет стоящих в дому батарей,
И семью согревает железное кровоснабженье,
Целиком поглощая все замыслы жизни твоей.
И уже не хватает ни правды, ни слов, ни тепла,
Ни тревожной надежды, ни тайны, ни внутренней силы,
Хоть в горячих потёмках сошлись и совпали тела,
Хоть любовь замерцала в остывшей золе угольком…
Но приходит пора, когда быть молодым — некрасиво,
И нельзя разлюбить, и противно влюбляться тайком.
8
И нельзя разлюбить, и противно влюбляться тайком,
И с подружкой под ручку спешить переулком холодным,
И давиться любовью, как послевоенным пайком,
Но, вкусив молодой поцелуй, оставаться голодным.
И поспешно одевшись, сказав на прощанье: «Мерси»,
Убегать в никуда, растворяясь в осеннем тумане,
И, поймав на пустынной дороге пустое такси,
Озираться опасливо, словно Печорин в Тамани.
А вокруг темнота. Только лист вдоль дороги шуршащий,
Только ветер, шумящий в шатрах облетающих крон,
Да предутренний голос, усталой душе говорящий,
Что любви не догнал, не схватился рукою за стремя…
Кто бы ни был попутчик — шофёр или пьяный Харон,
По дороге в Загорск понимаешь невольно, что время…