От страшного поворота
Я временем отнесён.
И что мне имбирные башни
И мускус испанской печали,
Упавшему в русские пашни,
Глядящему в русские дали…
ФРАГМЕНТЫ ДИАЛОГА С АНТОНИНОЙ ВАСИЛЬЕВНОЙ
— Лаврентий Берия мужчиной сильным был.
Он за ночь брал меня раз шесть…
Конечно,
Зимой я ела вишню и черешню,
И на моём столе,
Представь, дружочек,
Всегда стояла белая сирень.
— Но он преступник был,
Как вы могли?
— Да так,
Я проходила мимо дома Чехова,
Когда «Победа» чёрная подъехала
И вылезший полковник предложил
Проехать с ним в НКВД…
О Боже,
Спаси и сохрани!..
А за углом
Был дом другой,
И я ревмя ревела,
Когда меня доставили во двор.
Но расторопно-вежливый полковник
Помог любезно выйти из машины,
По лестнице провёл проходом узким
И в комнате оставил у бильярда
Наедине со страхом ледяным.
Прошло минут пятнадцать…
Я пришла
В себя,
Когда раскрылась дверь внезапно,
И сам Лаврентий вышел из-за шторы
И сразу успокоил,
Предложив
Сыграть в «американку» на бильярде.
— Как это страшно!..
— Поначалу страшно,
Но я разделась сразу, —
В этом доме
Красавицы порою исчезали,
А у меня была малютка-дочь.
Да и к тому же это был мужчина —
В любое время деньги и машина,
Какая широта,
Какой размах!
Я отдавалась, как страна — грузину,
Шампанское — рекой,
Зимой — корзины
Сирени белой,
Он меня любил!..
— Но он сажал,
Расстреливал,
Пытал!.
— А как бы ты с врагами поступал?
Не знаешь…
И поймёшь меня едва ли.
А он ходил в батистовом белье,
Мы веселились,
Пили «Цинандали»,
И шёл тогда
Пятидесятый год…
«Сегодня проносятся бесы…»
Сегодня проносятся бесы
Над мокрою мостовой.
Мой город, без интереса
Расстанемся мы с тобой.
Метель окружает, свищет
С пронзительною тоской.
Незримое пепелище:
Козицкий… Страстной… Тверской…
Несбыточность кажется жалкой:
Так в десять, в пятнадцать так
Пытаются зажигалкой
Рассеять вселенский мрак.
Но тут появляются гости,
Бутылка на пьяном столе
С наклейкой, где — кожа да кости —
Ведьма летит на метле.
Но гости уже, как потери,
О коих не стоит жалеть.
Прощайте, друзья из артели,
Желающей голос иметь.
Прощайте, поэты-Корейки!..
Вперёд протянув пятерню,
Тяжёлые бедра еврейки
Устало к себе притяну…
Родная, о прошлом ни звука…
К чему канитель и возня,
Когда нас разводит разлука,
Тоску под лопатки вонзя!
Мне холодно в этом просторе,
Где пусто — зови, не зови —
И ложью попрали простое
Понятье добра и любви.
Мне холодно в шумной толкучке,
Где роком больна молодежь,
Где ты до горячки, до ручки
Вдоль сточной канавы дойдёшь.
Где нам, захлебнувшись минутой,
Не выжить в строке и в мазке.
О, бесы, что рыщут в продутой
И полубездомной Москве!..