«И хорошо, что так», – думал я, рыская по газетным рубрикам, все ближе подбираясь к цели, от которой у меня ныло в животе. Вскоре я добрался до необходимого мне.
Все из тех же соображений осторожности я набрал первый попавшийся сайт, по-моему, о футболе, и затем открывал его всякий раз, когда кто-нибудь появлялся рядом.
Девушки у меня за спиной стали выбираться из-за своего компьютера – закончилось время. В этот момент я внимательно изучал таблицу нашего первенства. Ушли. И я опять ринулся на строчки скупых на слова объявлений, от которых я ощущал сердечные замирания. Я видел через них запретный плод, который едва заметно оборачивался и будоражил.
Я перебирал глазами электронные адреса, их слова, пытаясь угадать или, вернее, представить, кто прячется за ними. Однако, настрой мой не был разборчив, скорее всеяден. И затем я написал свое, по принятому здесь принципу, которое уже через десяток минут отыскал среди прочих объявлений.
«Молодой человек 22/173/68 ищет мужчину от 29 до 40 лет для встреч на вашей территории»
…
Мне стоило известного усилия озвучить, наконец, это. Будто часть моей души опять куда-то улетела. Начинаю закалывать сам себя. В том числе и потому, что невозможно будет отречься от почерка и от написанного. Те самые улики. Именно теперь следует беречь рукопись пуще прежнего. И чем дальше, тем сильнее беречь и скрывать! Но и от того говорить можно все свободнее и не подбирать слова, не выдумывать обходов. Будет неспокойно оставлять ее. Вдруг кто-то все же прочтет! Хоть как прячь – если негде! Тема деликатная. Исповедь моя. Кого в конце концов мне бояться!? И для чьих все это глаз? Непонятно.
Можно будет сказать, что пишу наброски к роману…Главное не выдать себя собственным же выражением. Сообразить сразу…
Ладно.
Я исполнил его тем же манером, что и другие. Я увеличил себе лет и немного уменьшил рост. Промежуток «от 29 до 40» практически исключал возможных знакомых, особенно по учебе. Среди студентов был мне известен один, который даже не считал нужным прятать себя. Я остерегался его как черта. После возможной случайной встречи именно с таким можно будет бежать из этого города, ибо о какой бы то ни было открытости чудовищно было даже помыслить. Во сто крат, думалось мне, лучше с тем, кого я не видел никогда.
Я умышленно сделал ошибку в «територии», написав ее с одной «р», словно кто-то бы стал вычислять меня по характеру орфографии. И в самом конце приписал электронный адрес, который открывал дорожку ко мне.
Да, во всем этом было новое ощущение – ветряное, замирающее. Особенно оно охватило меня сразу после появления моего объявления там. Когда не только я, но и оно смотрело на меня. Как выпущенная птичка.
Своей задумчивой и осторожной походкой пальцев по клавиатуре я за каких-то двадцать-тридцать минут пришпилил себя мелкими гвоздиками к совершенно иному пласту, от которого шел непонятный подсвеченный пар. Находясь в трепетном волнении, я пытался приоткрывать дверь в комнату, где плохо освещено, и где я сам раньше никогда не был. И не ясно было, чем же все закончится. Я так же не знал, чего же все-таки хотел от всего начинавшего происходить. Под каким гипнозом я был?
Мое время закончилось, и я сразу стал подниматься. На ходу натянув перчатки, я сразу же, без промедлений, оказался на улице. Воздух смягчился. Было приятно дышать. Казалось, что свежесть наполняет все мои легочные пузырьки без остатка. Я подумал, что никогда у меня не было туберкулеза или воспаления легких. Затем вспомнил, что сидя только что перед экраном, вдруг ощутил запах мандарина. В тот непосредственный момент я не обратил на него особого внимании, но теперь шел и вспоминал об этом запахе. Так что даже появились слюнки. И только потом закурил, уже на дороге. Мне представилось, как дым долетает по бронхам до воображаемых альвеол в вязаных капиллярных шапочках.
Отчего-то стало легко и хорошо на душе. Хотя не было никакого повода. Глаза отдыхали на темноте, и засидевшемуся телу были приятны движения от ходьбы. Я слушал шаги, как скрипят подошвы, глядел на то, во что одеты прохожие, на фонари и витрины, на прогуливающиеся парочки, на автомобили. И в какой-то момент заметил, как с шеи на спину скатился зябкий холодок. Я ощутил, что вспотел, когда был в помещении, а теперь быстро начинал остывать. Побоявшись простыть, я быстро направился в общежитие.
– Ты знаешь, зачем тебя вызвали? – непривычно тихо и едва ли не ласково спросила Татьяна Юрьевна.
Она была заместителем декана, который сидел тут же, за своим столом, и смотрел на меня.