– Я уже говорила, испугалась.
Нет, лжец она никуда не годный.
– И не надо со мной играть. Мне кажется, вы кого-то выгораживаете.
Девушка отвела глаза.
– Да, именно, – настаивал Сильвио. – Посол Испании купил вашу преданность, ведь так? Тем самым способом, каким испанское золото позволило купить половину венецианской армии, верно?
– Это абсурд.
– Нет, это правда. Я уверен, Бедмар планирует заговор, хочет совершить переворот и уничтожить республику. И я считаю, что вы тоже вовлечены в этот заговор, увязли, можно сказать, по самые уши. Как те капитаны-наемники, услуги которых он щедро оплачивает. Да вас вздернут на виселицу вместе с ними, как только узнают о вашем предательстве!
– Нет! – Она вскочила на ноги, щеки ее раскраснелись, глаза горели. Сильвио еле заметно улыбнулся, прочитав в них неприкрытый страх. – Как можете вы обвинять меня в таких вещах? Я лояльная гражданка Венеции, дочь преданного ей гражданина. Я бы никогда…
– Сядьте! – резко скомандовал он. – Еще одна подобная выходка, и охранники отведут вас в клетку. Или в место еще похуже тюремной камеры.
Она села. Сильвио видел: перепугана она не на шутку. Что ж, хорошо. Очень хорошо. Раз так, возможен неплохой результат.
– Вам известно, какое наказание полагается за предательство? – вопросил Сильвио. – Полагаю, вы знаете, что предателей подвешивают на пьяццете за ноги, но это меньшее из всех их страданий. Ко времени, когда это происходит, они все уже мертвы. И все умирают медленной и мучительной смертью. Если уж быть честным до конца, большинство сходит с ума от боли еще до того, как настанет конец.
Он поднялся и подошел поближе. Увидел, как часто бьется синяя жилка в нижней части ее горла. Заметил ужас, мелькнувший в ее глазах.
– Вижу, вы начинаете осознавать, в каком положении оказались, – заключил он. – Однако вам повезло куда больше, чем другим. Потому как я собираюсь предложить вам выход.
Она молчала, просто смотрела на него расширенными от страха глазами.
– Все, что вы должны сделать, – веско и со значением произнес он, – это написать письмо, раскрывающее заговор посла.
– Я уже говорила вам, что ничего не знаю об этом заговоре. За исключением того, что в двух словах сказала мне Ла Селестия.
Она снова ускользнула от него. Уперлась. Интересно знать почему?
– Это совершенно неважно. Моя информация исходит из надежных источников. Я скажу вам, что надо написать.
– Если у вас имеются надежные источники, к чему просить моей помощи?
– Ну, прежде всего потому, что всем известно: Бедмар ваш любовник. И потому что, как вы сами сказали, вы честная и добропорядочная гражданка Венеции, дочь гражданина. Да, куртизанка, но известная своей добротой, отзывчивостью и патриотизмом. Я слышал, вы получили хорошее образование, ну, насколько это возможно для женщины. И письмо, написанное вами, будет выглядеть куда убедительнее, нежели информация от одного из подонков, который сам был участником заговора, а теперь доносит на своих же товарищей. К тому же все эти люди безобразно безграмотны, так что не думаю, что им поверят. Да они собственные имена не способны правильно написать, не говоря уже об именах людей, которые будут названы в этих письмах.
Алессандра побледнела.
– Так вы что же, просите меня написать донос на людей, которые могут оказаться невиновными?
– Невиновными? Господи, да все они до одного негодяи и мошенники.
Она побледнела еще больше.
– И все равно нельзя обвинять людей, не будучи до конца уверенным, что они совершили преступление.
– Мне всегда казалось, что преданную гражданку Венеции вроде вас, озабоченную безопасностью родной страны, менее всего должны волновать судьбы нескольких испанцев и французов.
– Так и есть. Так оно и есть, но вы просите меня стать причиной смерти людей, которых я не знаю вовсе.
– Стало быть, вы защищаете своего любовника-испанца? Неужто он так хорош в постели?
Она вздрогнула, молчала какое-то время, потом наконец очнулась.
– Вы имеете в виду Бедмара?
– Кого ж еще.
– Я не люблю его, если вы это имели в виду.
– В таком случае предлагаю согласиться и написать письмо. Спасете тем самым свою шкуру, в прямом и переносном смысле слова.
Она дрожала всем телом, даже ухватилась за ручки кресла.
– Я не стану этого делать.
– Я вас заставлю.
Он наклонился, взял ее за руку, больно вывернул запястье. Алессандра вскрикнула от боли.
Он тут же ее отпустил.
– Если вы сломаете мне руку, я ведь не смогу писать, верно?