Она жестом указала на роскошно обставленную комнату, многочисленные резные и позолоченные сундуки, огромную кровать под балдахином, застланную белоснежным шелковым бельем с золотой вышивкой.
– Мать моя была женщиной необразованной, а вот ума и хитрости ей было не занимать. Ко времени, когда мне исполнилось пять, она поняла, что у нее растет дочь-красавица, и использовала все доступные средства для подготовки меня к другой, богатой и роскошной жизни. Она проследила за тем, чтобы я научилась читать, играть на музыкальных инструментах, петь, чтобы манеры у меня были безупречные. Когда мне исполнилось четырнадцать, мы приехали в Венецию. С одной-единственной целью: начать строить мою карьеру куртизанки. Отец давно куда-то пропал, но мама сумела накопить денег на дорогу, жилье и пропитание, правда, хватало их всего на две недели. Только две недели! Если б ее план не сработал, мы бы оказались на улице. Нищие, жалкие и совершенно одинокие, потому как в этом городе никого не знали. Несмотря на то что денег было в обрез, комнату мы сняли в дорогой гостинице на Большом канале, неподалеку от Риальто. Поблизости от тех мест, где имели привычку собираться самые богатые и влиятельные в Венеции мужчины. И вот наутро после приезда мама ушла куда-то, пропала на несколько часов, а потом вернулась с голубым шелковым платьем. Такого красивого платья я еще в жизни не видела! Оказывается, она пошла и заложила где-то единственное свое украшение, чтоб купить мне этот наряд. Она помогла мне его надеть, расчесала и смазала ароматическими маслами волосы и велела встать у окна, выходящего на канал. Через некоторое время подплыла гондола. Остановилась прямо под окном. В ней сидел молодой красавец, разодетый как принц. – На губах Ла Селестии мелькнула улыбка. – Я даже помню, в чем он был. Роскошный красный камзол, на голове берет, и с него свисает длинное красное перо. “О блистательная красавица! Богиня! – воскликнул он. – Сердце мое пылает от любви к тебе! Такой ослепительной красоты я еще не видел! Откуда ты? Давно ли в этом городе? Наверное, спустилась с небес, потому что похожа на ангела, а не живую женщину! Поговори со мной, мой ангел! Если не можешь говорить, дай знак, и я навечно буду принадлежать тебе и только тебе, ибо твоя красота несравненна!” Ну и так далее, в том же духе. Людям вокруг стало любопытно, что же за красавицу он узрел. Неужели она действительно так хороша, что сразила этого молодца наповал? К окнам нашей гостиницы подплывало все больше гондол, и вскоре на меня смотрела целая толпа мужчин, самых разных. Они кричали, просили, чтоб я вышла на балкон показать себя, доставить им такую радость. Но я вместо этого отошла от окна и спросила маму, что же мне делать. И тут она меня удивила. Я увидела, как затряслись ее плечи, как покатились слезы по щекам. Она смеялась и плакала одновременно. Я спросила: “Мама, почему ты смеешься? Почему плачешь?”
И она ответила: “ Плачу от радости, потому что теперь точно знаю, все у нас будет хорошо, нам не придется бродить по улицам и нищенствовать. А смеюсь потому, что, вознося эти хвалы тебе, парень превратился просто в лирического поэта. Так разошелся, наговорил куда больше положенного на те деньги, что я ему заплатила”.
Глаза Алессандры удивленно расширились.
– Так она его наняла?…
Ла Селестия звонко расхохоталась.
– Видишь ли, моя мамочка предусмотрела все до мелочей. Не хотела рисковать. Как бы там ни было, но этот юный красавец приплывал еще раз, уже совершенно бесплатно. Впрочем, неважно, вскоре он стал одним из многих. Каждый день после этого все мужчины Венеции приезжали поглазеть на необыкновенную красотку, недавно появившуюся в городе. Но только поглазеть, ничего больше, поскольку, как я уже говорила, мама моя была женщиной умной и расчетливой. Играла на их любопытстве, как умелый музыкант – на струнах своего инструмента. Сегодня мужчины могли увидеть якобы случайно обнажившуюся ручку красавицы, назавтра – лодыжку, сверкнувшую из-под полы; волосы, волнами спадающие на спину, или мое лицо в профиль. Я была хорошенькой девушкой, отрицать не буду, а соединение тайны с разыгравшимся воображением этих мужчин дало необыкновенно мощный эффект. Вскоре по всей Венеции пошли слухи, что я – самая красивая девушка в городе. И еще – что я девственница, просто обреченная стать “честной куртизанкой”, и тут началось такое, что даже мама не переставала удивляться. Важные господа посылали своих слуг с подарками – просто завалили нас цветами, фруктами, драгоценностями, роскошными нарядами. Поэты слагали про меня сонеты, художники чуть ли не на коленях умоляли, чтобы я позволила написать им свой портрет. Однажды один из моих поклонников прочел целую поэму, где называл меня Ла Селестией. В ней он писал, что я прекрасна и недоступна, как небеса, и имя это так и прилипло ко мне. Отныне я уже не была девушкой по имени Фаустина Эмилиана Золта из маленького городка Тревизо, нет, звали меня только Ла Селестия. Даже мама начала называть меня так, потому как сразу смекнула, какие выгоды сулит это превращение из провинциальной простушки в богиню. Новое имя лишь прибавило мне таинственности, мужчины просто с ума сходили от страсти. Частенько прямо в гондолах под окнами разгорались драки. И вот когда все это безумие достигло своего апогея, мама начала вести торги. Она продавала мою девственность шесть раз. Просто удивительно, каких результатов можно достичь с помощью гуммиарабика, розовой воды и овечьей крови. А самое главное, с помощью слепой веры глупых мужчин.