Констанс внимательно выслушал послание, даже перестал жевать и хмыкнул, когда речь зашла о сыне.
– Хорошо, – одобрил он написанное. – Отправляй спешно. Деньги вон там возьми, – указав зажатой в руке двузубой вилкой на дорожный сундучок, в котором перевозилась походная казна. Секретарь подошел, достал оттуда небольшой, но все же довольно увесистый кошель и продемонстрировал епископу. – Подойдет, – согласно махнул тот.
Закончив завтрак, Констанс встал, и, приглашающе кивнув на стол Боклерку, направился мыть руки в серебряном тазу. Наскоро перекусив, секретарь поспешил начать укладывать епископские вещи.
– Можешь завернуть с собой, – великодушно разрешил тот, наблюдая за жующим на ходу братом. Столь хорошего и исполнительного помощника, которому к тому же можно доверить многие тайные сведения, у его преосвященства прежде не было.
Он нашел его в одном из монастырей Бремула, когда останавливался у настоятеля торкунитов. Юноша был там младшим переписчиком. Когда прежний секретарь, разболтав пару секретов, 'нечаянно' отравившись в дороге, заболел и умер, епископу в спешном порядке потребовался новый. Тогда никого лучше не нашлось, и Констанс согласился на предложенную замену, в дальнейшем предполагая отыскать в дальнейшем более опытного помощника. Однако Боклерк с таким рвением взялся за работу, выказывая при этом полную преданность, что после нескольких проверок, епископ решил оставить брата при себе. И вот уже более семнадцати лет имел в своем распоряжении отличного помощника, даже в решении щекотливых вопросов.
Собрав все вещи, секретарь поспешил известить настоятеля монастыря, что они немедленно выезжают. Настоятель, сделал вид, что сильно опечален их отъездом, но, несмотря на его скорбное лицо становилось ясно: он весьма рад избавится от столь почетных гостей, и вновь стать полноправным хозяином в обители. Боклерк попросил собрать в дорогу послушника Марка, предупредить братьев-сопровождающих о скорейшем отъезде и, дабы не огорчать епископа, приказать подать в дорогу корзины с лучшей едой. Распорядился он и об отправке письма, выразив при этом, как бы невзначай, сомнение в скорости его доставки. Поскольку сомнение личного секретаря его преосвященства будет рассматриваться как сомнение самого епископа, то письмо отошлют адресату с максимально возможной быстротой. Что ж еще одна прелесть его нынешнего положения была в том, что он, будучи всего лишь простым братом по Вере, мог приказывать настоятелю оогромного монастыря. Раздав все необходимые распоряжения, Боклерк вернулся в кабинет к его преосвященству.
Часам к десяти во внутренний двор подали каррусу, запряженную четырьмя мохноногими тяжеловозами цугом. (Карруса – повозка – представляет собой громоздкое деревянное сооружение в виде комнаты на колесах, обитая снаружи перекрещивающимися металлическими полосами, и укрепленная большими щитами на случай опасности. Изнутри стены, пол и потолок покрыты мягкой обивкой) Впереди на неширокой скамейке сидел возница, у него спиной разместились корзины с провизией и сундуки с вещами, не требующимися в пути. Шестеро братьев-сопровождающих уже были в седлах, а послушник Марк крутился подле них. Настоятель и старшие боевые братья вышедшие проводить в дорогу его преосвященство, терпеливо ждали его появления.
Наконец где-то через четверть часа вниз спустился епископ Констанс, следом за ним, отставая на пару шагов, вышел его секретарь. Придерживая расшитый пелиссон, его преосвященство торопливо пересек мощеный двор, и ни с кем не прощаясь, тут же забрался внутрь. Едва он удобно расположился на мягких подушках, как Боклерк указав мальчику на место рядом с возницей и сделав знак рукой, что можно трогаться, нырнул следом. Один из братьев-прислужников, провожавших епископа, поспешил поднять часть борта, что служил входом. Едва он закрепил его на месте, как щелкнул кнут, раздалось протяжное 'Но-о-о!' и, скрипнув, повозка тронулась в путь.
***Через скошенный луг и убранные поля мы добрались до небольшого перелеска, где благополучно спешились, и, поручив все еще зеленой Агнесс переседлать наших лошадей, вдвоем со старшей сестрой занялись переноской трупов. Пока мы оттаскивали их в сторонку, Юозапа подхватила снятые с ее жеребца сумки, а потом, отойдя подальше от девочки занявшейся скакунами, начала самостоятельно снимать доспехи.
Гертруда присев на корточки, принялась внимательно разглядывать нападавших.