Вихлястой в народе именовали реку Аркана за неимоверные петли на всей ее протяженности. В районе деревни Малые Багрянцы, река сильно раздавалась вширь и мелела, что делало возможным перейти ее в брод. Этим многие пользовались, от чего Малые Багрянцы давно уже следовало переименовать в Большие Багрянцы, настолько они разрослись.
– Ладушки. Кто первым дежурит?
– Кто первым спросил, тот последним и дежурит.
– Юозапа! Ты что сегодня, словно с цепи сорвалась! – не выдержала я, на что та надулась, встала и отправилась за одеялом.
– Хорошо, я последняя.
– Только одолжения мне не делай! Тебе как раненой сегодня спать полагается. Вот и спи. Герта ты последняя, я первая, – определилась я.
Гертруда была ранней пташкой, и по крестьянской особенности ложилась и вставала с петухами. Я же предпочитала подольше поспать по утрам. Представляете, какая пытка подниматься каждый раз на молитву в пять утра? Выспаться я могла только в 'поле', то есть когда куда-нибудь отправлялась в одиночестве и не спешила, а это удавалось сделать всего лишь пару-тройку раз в год. За семнадцать лет нахождения в ордене я так и не смогла привыкнуть к ранним побудкам.
На мой демарш Юза никак не прореагировала, просто отошла в сторонку и улеглась, завернувшись в одеяло и положив седло под голову. Гертруда устроила Агнесс поближе к костру, заставив предварительно одеться и натянуть сапоги; утренник обещал быть холодным. Не дожидаясь пока Гертруда ляжет, я затянула поддоспешник, прицепила к поясу небольшой хозяйственный топорик – мало ли что, и пошла проверить лошадей. Их удобно расположили неподалеку в лощине, стреножили и отпустили пастись на больших поводьях. Кони ученые, так что не сбегут, даже если перерезать им путы. Возвращаться в лагерь не стала, Гертруда хорошее место выбрала с одной засидкой, которая все подступы перекрывает. Если неприятель станет пробираться с другой стороны врасплох не застанет, шуму все равно наделает. Устроившись поудобней, я принялась разглядывать окружающий пейзаж. На черном небе нарождалась новая луна, тонкий рожок смотрел влево, молочная дорога сверкала мириадами капелек звезд. Где-то скрипел сверчок, кузнечики и прочая живность вроде комаров, давно отзвенелись, и сидеть в дозоре было одно удовольствие. Весной и летом ни какой возможности нет: комарье сожрет заживо, особенно вблизи ручья. На горизонте ни облачка, значит, дождей не предвидится, закат сегодня был красный – завтра ветрено, но ясно. Благодать, одним словом!
Часа через четыре Герта встала и сменила меня. Я шепнула: 'Все спокойно', – на что она махнула рукой, и смачно зевнув, потянулась до хруста.
– Давай, – так же шепотом произнесла она. – Начнет светать – разбужу.
Я, стараясь не шуметь, направилась к стоянке. Когда подошла, Юза приоткрыла один глаз, проверить: свои ли. Мы чутко спали. Агнесс сладко посапывала, высунув лишь кончик носа из-под одеяла. Я легла на нагретое старшей сестрой место, и, замотавшись в одеяло, словно гусеница в кокон, мгновенно провалилась в сон.
Глава 4.
Рассвет выдался зябким с обильной росой, так что долго рассиживаться не стали. Наскоро перекусив простым хлебом, попрыгали в седла и уже третий час ходко продвигались по проселочным дорогам в северо-восточном направлении. Думаю, что если в пути ничего не случится, то мы успеем добраться до Малых Багрянцев засветло. Правда, уже к обеду дорог ведущих в нужном направлении не нашлось, поэтому мы с осторожностью направили коней по травяному раздолью.
Лендеры, что жили здесь, возили товары по Битунской дороге, но она проходила далековато от Багрянцев, в половине дня пути. Правда от тракта к ним тоже была накатана неплохая колея, но нам не было смысла забирать углом, раз представлялась возможность срезать в пути. Тем более время сейчас не зимнее – о наст ноги лошадям не попортим. Лишь бы кроличьи норы не попались.
До деревни мы добрались раньше, чем рассчитывали. Солнцу еще предстояло часа три висеть на небосклоне, когда показались первые делянки с репой и зимней капустой. Несмотря на горячую для крестьян пору, на полях никого не было. Странно.
Все прояснилось, когда мы въехали на центральную улицу. Вся деревня гуляла, поскольку кто-то из местных богачей справлял свадьбу. Столы, выставленные вдоль улицы, ломились от блюд, самогонка и пиво лились рекой. Перед трактиром на свободном месте вовсю наяривал оркестрик, музыканты которого нещадно фальшивили, однако окружающим было на это наплевать. Молодежь дружно и весело танцевала джигу. Парни и девушки выстроились в две линии, на четыре счета танцующие сходились и расходились, то приливая друг к другу волной, то вновь отступая. Танец был в самом разгаре, парочки с залихватским: 'Хей!' – подпрыгивали на месте, а потом сходились, хлопая руками над головой, и менялись местами.