Вопреки ожиданиям ресторан «Коломбо» оказался в соседнем доме, рядом с тем, в котором располагалось Общество коллекционеров. Входная дверь Общества сильно обескуражила. Это была невысокая, довольно обшарпанная дверь, утопленная в полуподвал так, что им пришлось спуститься на несколько ступеней.
Элина ткнула пальцем в расписание, висевшее на двери.
– Вчера здесь проходила секция клуба филателистов.
– Вот видишь, – Богдан распахнул перед ней дверь. – Я оказался прав.
В коридоре горело несколько лампочек, тускло освещая стены и двери кабинетов. Элина сделала несколько шагов и дернула за ручку первой двери, потом за ручку второй.
– Здесь никого.
– Там дальше лестница на второй этаж, – Богдан двинулся вперед.
Взойдя по лестнице, они увидели открытую дверь. В тот же момент в глубине помещения послышались шаги, и в проеме возник пожилой мужчина.
– Здравствуйте. Могу чем-нибудь помочь?
– Можете, – Элина подала ему руку: – Элина Коган.
– Очень приятно, Иркутов, член правления Общества коллекционеров. – Он пожал ее руку и перевел глаза на Богдана.
Тот ограничился коротким замечанием:
– Я просто с ней.
– Что привело? – Иркутов чуть отступил, пропуская их внутрь кабинета. – Располагайтесь, где вам будет удобно.
Они расселись на стульях, Элина поближе к Иркутову, Богдан – у входной двери.
– Хочу задать вам один вопрос, – начала Элина.
– Да-да… – Иркутов любезно придвинулся вместе со стулом. – Слушаю вас внимательно.
– Вам знаком Файнберг Иосиф Илларионович?
– Файнберг? – Иркутов закивал. – Как же! Активный член всех наших мероприятий, заслуженный филателист, человек с безупречной репутацией. Не далее, как вчера представлял свою коллекцию на встрече коллекционеров.
– Здесь? В этих стенах? – поинтересовался Богдан.
– В актовом зале. – Иркутов описал рукой округлую траекторию. – Как вы успели заметить, у нас все по-простому. Что нужно коллекционеру, чтобы пообщаться с коллегами? Стол для экспозиции фонда и стул, чтобы сесть. Вот и все.
– Вчера на встрече было много народу? – спросила Элина.
– Да в общем-то как обычно: человек двадцать пять участников, не считая сторонних визитеров.
– Вы как член правления интересуетесь тем, что выставляют участники?
– А как же! Я и сам заядлый филателист. Иногда встречаются редкие экспонаты.
– К Файнбергу подходили?
– Конечно, и не раз. Вчера у него был удачный день. Ему посчастливилось всучить какому-то дилетанту набор из шести аргентинских марок.
– Стало быть, после выставки при нем находились большие деньги?
– О деньгах речь не шла. Это был неравноценный обмен. Две израильские марки, которые Иосиф получил взамен своих шести аргентинских, стоят намного больше. А я… – у Иркутова загорелись глаза. – Приметил на его столе одну португальскую марочку, но, к сожалению, дело не склеилось.
– Почему?
– К ней прицепом шла монгольская марка шестьдесят четвертого года, которая меня не заинтересовала, а без нее португальскую марку Иосиф не отдал.
– Как интересно… – обронила Элина.
– Такое часто бывает. Файнберг человек принципиальный, если уперся, не свернешь. И кстати, это качество для нашего брата бесценное. А то, знаете, уговорят иногда, уломают – согласишься. Потом жалеешь.
Элина и Богдан переглянулись, словно советуясь, стоит ли предъявлять их главный аргумент и, кажется, пришли к одному решению.
– Взгляните, пожалуйста. – Элина достала из сумочки старинную открытку и показала Иркутову. – Была у него такая?
Тот нацепил очки и пригляделся:
– Как же, помню. Была. – Иркутов недоверчиво поднял глаза. – Откуда она у вас?
– Чуть позже объясню.
– И все-таки, это странно…
– Кто-нибудь к ней приценивался? Хотел выменять ее или купить?
– Насколько я помню, открытка выставлялась не для продажи или обмена, а в ознакомительных или консультационных целях.
– Что это значит? – заинтересовалась Элина.
– Бывает, коллекционер не находит о предмете никакой информации, ни в каталогах, ни в справочниках. Тогда он просит помощи у коллег. Так сказать, с миру по нитке – голому рубашка.
– У Файнберга получилось? – подал голос Богдан.
– То, что он узнал, ему не понравилось, и я был тому свидетелем.
– А если подробнее?
– Не знаю, стоит ли об этом говорить… – засомневался Иркутов.