— Что случилось?! Жива?!
Кроме «жива», есть еще много всяких уровней состояния.
Жена спросила бы: «Ну как она?»
Приятель же сразу быка за рога:
— Жива?!
— Как она?
— Ничего. Не ахти.
— Жива?
— Гм… Пока да.
Конечно, на первый вопрос легче ответить более полноценно. А он задает вопрос такой неопределенный и расплывчатый: «Жива?!»
Утром жива.
— Лариса Петровна, как чувствуете себя?
— Сегодня лучше. А вчера живот надулся, как барабан. Думала, лопнет. Вот во рту только сохнет очень. Наверное, опять мой сахар.
— Ничего, с этим-то мы сейчас справимся.
В утреннем анализе крови и мочи сахара действительно много. «На одну единицу инсулина нужно четыре грамма сухого вещества глюкозы». Мы так и давали. И все-таки в моче ацетон: опять декомпенсация. Значит, больше инсулина надо. Но и глюкозы больше. Снова расчет. Новый расчет.
А живот мягкий. В животе пока все благополучно. Язык сухой, но это из-за сахара.
Перевязка. Все хорошо. Ну что ж, можно и домой тогда.
На следующий день мы опять сидим с анестезиологом. Опять считаем.
К вечеру ацетон исчез. Сахар снизился до обычного уровня.
— Пожалуй, можно сохранить вчерашний инсулиновый режим?
— Лучше дождемся вечерних анализов. А пока пусть по-прежнему.
— У нее к ночи сахар в моче уменьшается. Так и до операции было. Может, вечернюю норму инсулина уменьшить?
— Опасно. Меньше? Нет, страшновато.
— Ну посидим до вечера, тогда и решим.
— Лариса Петровна! Как жизнь?
— Ничего. Лучшает все время. Вот если б попить разрешили. Больше б ничего и не надо.
Смотрит на меня так жалостливо. А может, пожалею и разрешу. Ох, как хочется разрешить попить!
— Нет, нет. Ни в коем случае. Пока рано.
Вдруг стало подниматься давление. Наверное, для нее слишком много глюкозы налили в вену. Не выдерживает. Хорошо бы поменьше, но тогда и инсулин уменьшать надо.
Вечерние анализы позволили это сделать.
А утренние сказали, что сделали это мы зря.
Новые расчеты. Опять мы сидим с анестезиологом. Ее обязанности давно уже кончились. Но как говорил кто-то: корректность — это в известных случаях взять меньше, чем имеешь право, а дать больше, чем ты обязан. Опять сидим с ней — думаем, считаем да гадаем.
Снова на помощь призваны шефы.
Пришел самый главный шеф. Он типичный книжный интеллигент. Очень мягок и мыслями гибок. Говорит тихо. Думает глубоко, широко, проблемно. А сам больной абстрагируется. Главный шеф, наверно, так и должен. Он сразу стал что-то предлагать и рассуждать, как изменить местный сахарный обмен в заживающих тканях. Интересно. Подумать надо. По дороге шеф, правда, забыл о некоторых препятствующих его идее деталях. Но в принципе этим надо заняться. Шеф прав. А сам я не додумался. Впрочем, я думал о больной.
Второй шеф — тот конкретно говорит, что и когда надо этой больной сделать. Попутно развил идеи главного.
Ну, а мы снова считаем и считаем, вводим, вливаем, давление мерим и — анализы, анализы…
…К седьмому дню мы были уже без всяких идей, выжатые и отжатые, почти ползающие, но… компенсации добились стойкой!
Ацетона нет.
Давление стабильно.
Сахар на одном уровне.
Новая забота. Столько вводили жидкостей, что появились отеки. В данном случае жидкость — это глюкоза. Без жидкости нельзя.
— Начнем поить ее, что ли? Семь дней. Будет пить сладкий чай.
— Если б можно — это был бы великолепный выход.
— Пошли попробуем. Господи, благослови!
Даже если она спит, то, услышав наши шаги, моментально раскрывает глаза.
Язык хороший. Живот мягкий.
— Лариса Петровна, живот не болит?
— Нет. Совсем не болит.
— Ну, тогда можно попить. Хотите?
— Давно уже жду. Кажется, выпью и пойду сразу.
Лариса Петровна при нас пьет несколько глотков.
— Ничего не болит в животе?
— Нет. Все хорошо. А приятно-то как! Вода алмазная.
Глаза ее блаженно маслянятся, и вся она расслаблена и довольна. Много ли человеку надо!
Гляжу на нашего анестезиолога. Лицо усталое и даже какое-то изможденное. Это за последнюю неделю. Сегодня она уходит, не дожидаясь ночи. Это для нее рано. Сейчас она идет на курсы английского языка. Потом в Дом кино на премьеру. А совсем вечером в какой-то ресторан. Передых. Такая передышка не только приятна, но просто необходима ей.
Восьмой день. Отеки стали уменьшаться. С сахаром все хорошо. Лариса Петровна ела бульон, сок, жидкую кашу, пила чай.