На автобус было много народу. Однако он попал в первую же подошедшую машину. С завистью смотрел на сидящих и читающих газеты. Сойдя на нужной остановке, быстро пошел в сторону своего института. Дождь продолжался. Машины ехали осторожно — скользко. Недалеко от института, на углу, он вдруг увидел мальчишку с портфелем в руке. Мальчишка смотрел на летающих голубей и делал вид, будто свистит: вытягивал губы трубочкой и шипел. Прямо на него скользила машина «скорой помощи». Уши забивал гудок и визжание тормозов.
Он успел в прыжке толкнуть мальчишку на тротуар. У самого же от удара крылом вдавился живот.
Он не то чтобы потерял сознание, но все же потом не мог припомнить некоторых деталей, почему-то очень нужных следователю.
Эта же «скорая помощь» увезла его в больницу.
Когда он вошел в приемный покой, через наружные двери въезжала каталка с носилками. Он понял, что на утреннюю конференцию ему уже не попасть. Скоропомощники сказали, что больной был сбит ими. Спасал мальчишку. Удар пришелся в живот.
По лицу было похоже, что у него либо шок, либо кровотечение, либо и то и другое. Живот был тверд и несколько втянут. Отчетливо видна мускулатура брюшного пресса — уже ясно, что надо оперировать. По-видимому, разрыв какого-то органа. По бокам живота при простукивании тупой звук — значит, жидкость: или завтрак, или кровь. И шок и кровотечение.
— В операционную. И сразу же переливание крови.
Белые халаты мечутся вокруг него. Идет подготовка к операции. Если смотреть со стороны — впечатление беспорядочности броуновского движения. Однако каталка целенаправленно двинулась к операционной.
— Доктор, сын не останется сиротой?
— Ну что вы! Ничего особенно страшного нет.
— Если я выживу, доктор…
— Не надо, не надо так говорить! У вас все более или менее благополучно, насколько это может быть в подобной ситуации.
Когда вскрыли живот, увидели и кровь, и завтрак. Разорван желудок. Из отверстия поступает его содержимое. Дыра оказалась длинной и очень неудобной по расположению. Если бы разрыв шел поперек, было бы проще. А так при ушивании может сузиться выход! Но не делать же резекцию здорового желудка! Молодой, здоровый человек. А если будет сужение и пища не станет проходить в кишку? Нет, все-таки надо постараться зашить дыру. Конечно, трудно. Швы будем накладывать поближе к краям. Риск? Ну, а делать при шоке резекцию желудка — еще больший риск. Умереть может. Впрочем, давление сейчас хорошее. Да и жалко, без желудка-то.
— Ну-ка, покажите его лицо.
Ничего лицо. И мышцы какие крепкие. Нет, надо постараться зашить.
Ночью около него дежурил фельдшер со «скорой помощи». Чувствуют свою вину. А собственно, чем они виноваты?
Фельдшер рассказывает, что их шоферам разрешают нарушать любые правила, но, если собьют кого-нибудь, судить все равно будут. А ехали на вызов. (По радиотелефону сообщили, что на тот вызов пошлют другую машину. Разрешили взять.) Шофер сидит внизу. Не уходит. У него жена, трое детей. Все время по краю пропасти ездит.
На третий день больному дали пить. К вечеру началась рвота. Живот оставался мягкий. Язык влажный. Температура обычная.
Рвота.
На четвертый день рвота продолжалась.
Промывали желудок холодной водой. Влили туда спирт. Может быть, это просто воспалительный инфильтрат?
На шестой день рвота остается. Живот мягкий. Перитонита нет. Все-таки это непроходимость. Наверно, стеноз, сужение.
На рентгене барий совсем не выходит из желудка.
Около больного почти все время оперировавший хирург.
Меняются фельдшера «скорой помощи». Они здесь не нужны. Но им не откажешь, да использовать их можно.
В коридоре сидит жена больного. Внизу шофер. Между ними хирург.
Девятый день. Рвота. Консилиум.
Десятый день. Повторная операция.
Да, безусловно стеноз. Палец даже не проходит. Все-таки не сумел зашить, как хотелось. Наверно, надо было сразу положить обходной дополнительный путь, обходной анастомоз.
Один из фельдшеров «скорой помощи» попросился на операцию. Зачем стоит? А впрочем, пусть его.
Посоветовавшись, решили наложить анастомоз.
На третий день дали пить. Рвоты не было. Стала подниматься температура. Но это просто воспаление легких. После двух операций, при почти полной неподвижности это бывает часто.
Тяжелое объяснение с женой. Ее трудно убедить, что он не должен умереть. Она же боится! Волнуется.
Шофер сидит внизу уже две недели. Все равно не работает: права отобрали. Фельдшера-скоропомощники бегают к нему, сообщают, что происходит в отделении.