– и нашей (что совсем даже не исключено) способности к альтруизму;
– и бурного развития мало развитой способности логического мышления, обогащенной с некоторых пор даром дедукции, ранее нам не свойственным;
– и увеличения массы нашего мозга.
Так что именно эмоционально-интеллектуальные ощущения, как можно предположить, сыграли решающую роль – роль триггера – в запуске развития тех наших способностей, которые непосредственно содействовали социализации на уровне нашего разумного существования, в том числе и способности говорить.
И это, конечно же, помимо того, что в нашем объединении «повинно» наше стремление к коммуникации. Но как мы знаем, приматы прекрасно обходятся выражением своих эмоций без речевого общения – им достаточен язык жестов, телодвижений, гортанных звуков и т. д. И нет у них речи, скорее всего, только потому, что нет того, что им бы хотелось – настоятельно необходимо! – выразить. А именно, у них не было и нет способности генерировать идеи. Будь она у них, разумный примат (положим, шимпанзе) появился бы на много тысячелетий ранее человека разумного.
Так что вовсе не исключено, что в древности эмоции, в первую очередь, в виде вышеозначенных интеллектуальных ощущений, сыграли решающую роль в становления человека разумного и в его социализации. Это сейчас явление новой мысли в наше сознание кажется нам обыденным явлением. И мы достаточно редко обращаем внимания на уникальность и универсальность этого явления. Тем более что продуктивность нашего мышления мы ухитрились в немалой степени приписывать нашей развитой способности логического мышления. Поскольку логика всякий раз стремится нивелировать ступени нашего иррационального мышления – «шаги» последнего, зачастую, принимаются нами за шаги логического мышления и приписываются последнему.
Мы никак не можем смириться с тем, что самая продуктивная часть нашего мышления свершается не на подвластном нашей сознательной воле уровне логического мышления, а на спонтанном, от нас не зависящем, бессознательном (природном) уровне взаимодействия нейронов нашего мозга, на том уровне, к которому у нас нет сознательного доступа. Видать, наше самолюбие до сих пор шествует впереди нашей рассудочной деятельности.
Вот и получается: как можно предположить, наша речь возникла не столько как средство потребности в коммуникации, сколько как Необходимость выражения спонтанно приходящих в наше сознание смыслов идей (к чему, отчасти, склонялся Н. Хомски). Язык в виде речи стал наиболее доступным и наиболее эффективным способом и средством выражения эмоционально окрашенных (по своей Природе) идей-мыслей. Надо было – на начальных стадиях развития речи – всего лишь связать то, на что обращалось внимание, – положим, жестом руки, направлением взгляда и т. д., – с отдельно произносимыми на разные лады фонемами нашего голоса и их сочетаниями в определенной последовательности. Изобретатель языка был не менее гениален, чем Ньютон или Эйнштейн.
И если бы мы напрямую задались вопросом, почему возникновение у человека способности генерировать идеи должно было непременным образом сопровождаться возникновением способности к речи, то в первую очередь следовало бы ответить: да только потому, что явление смысла новой идеи в наше сознание было бы бессмысленным – и напрасным! – актом нашего мышления, если бы у нас не было какого-либо достаточно верного (и быстрого) средства выражения этого смысла. И, как оказалось, самым подходящим средством стала речь. Ее-то как раз и следовало развивать. То есть вполне вероятно, что возникновение и развитие языка шло рука об руку с возникновением и развитием способности генерировать идеи.
Именно с этих «моментов», как можно предположить, начиналось «бракосочетание» языка (говорения) со смыслом того, что настоятельно требовало своего выражения. (Не забудем и об эмоциональном характере момента инсайтного озарения). Так что те объекты, которые мы должны были называть оказывались фигурантами как нашего мышления, так и нашей голосовой речи. И, конечно же, этот внове возникший альянс только содействовал ускоренному развитию как способности говорить, так и способности творить идеи.
(Кстати сказать, не является ли возникновение у человека способностей как говорить, так и генерировать новые идеи (в спонтанных актах инсайта и озарения) теми факторами, которые случаются «лишь однажды», «всего один раз, чтобы разжечь огонек самовоспроизводства»? (Д. Деннет. «Разум. От начала до конца». 2021 г. Стр. 74). Так «лишь однажды» был разожжен «огонек самовоспроизводства» в виде живой клетки).