И были тревожные сообщения, что они тоже отметили подобную тенденцию.
Мы старались решить проблему в течении множества лет: стареющие, дряхлеющие остатки человеческой расы. Многие, быстро утратив веру, вернулись к разбою и грабежу, к разделу территорий и убийствам: к тому, чтобы дожить свой век, оставив после себя зияющую пустоту.
Животных, кстати, проблема не коснулась: по-крайне мере, не всех – из тех видов, что выжили, естественно. И из тех, что мутировали.
Справедливо. Не они это начали – не их концом это должно было стать.
Природа всегда справедлива.
Последствия радиации оказывали существенное влияние на продолжительность жизни: за пятнадцать лет после войны, население мегополиса, в котором я жил, сократилось в восемь раз. Правда, активно в его сокращении помогали и сами жители – мнимое богатство и власть ослабляет как зазнавшихся стариков, так и молодых юнцов, не видя разницы.
Я, в мире, что уже и не помнил, был биологом – и поэтому, работал над проблемой с рождаемостью. Над единственным делом, которое чего-то стоило в нашем новом мире. Впрочем, мы все работали – но безрезультатно.
То тут, то там, до нас долетали радостные вести – что где-то за океаном обнаружили новый способ размножения, что где-то здесь за углом, видели совсем еще юных детей, буквально лет четырех.
Но все это быстро оказывалось лишь больными, воспаленными фантазиями умирающих стариков.
Вы не представляет, как страшен мир без детей.
Люди вокруг меня продолжили умирать.
Умерла моя жена.
Умер...мой сын.
Я похоронил их, и продолжил свой исследования, уже ни во что не веря. Жизнья шла своим чередом, пока я не понял, что остался совсем один.
Я месяцами не видел не только детей, о чем вы – я не видел людей. Живых людей.
Город стал призраком. Призраком утраченного величия человечества.
...
Я сижу на крыше полуразрушенного небоскреба, и смотрю на закат – он все так же красив, как и в годы моей молодости. В моих руках чернильная ручка, и листок бумаги, на котором я пишу вам письмо – вам, будущие земляне. Будущие люди.
Потому что верю, что это еще не конец.
Верю, что где-то на другом конце планеты горстка выживыших нашла спасение из ловушки. Или есть еще незараженные женщины, что способны продолжить наш род.
Да, здесь их нет – но я верю, что их нет только лишь здесь.
Пишу, а в голове проносятся мысли, и на лице впервые за долгие, одинокие годы появляется улыбка – я представляю, как вы летаете. Покоряете дальние планеты, живете и смеетесь, летаете на кораблях к далеким звездам, играете в космический футбол.
Да, мой сын любил футбол.
Если вы существуете, земляне – не повторяйте наших ошибок.
Я оставлю эти листы вместе с ручкой в укромном месте, прямо на крыше. Там их ничего не испортит, и никто не украдет – мародеры порой здесь еще шастают.
А сам я, пожалуй, отправлюсь в другой мир. Мой пистолет заряжен той самой пулей с насечкой уже более девяти лет – и пока я писал вам это письмо, я понял, как сильно устал быть один.
Конец