Это была гениальная и полностью ошибочная идея. Я присоединился к группе, окружившей стол и внимательно рассматривающей подносы. Фаллон сказал:
— Теперь мы имеем оба подноса, поэтому должны заново повторить всю процедуру. Виверо мог разделить свое сообщение между ними.
Я поинтересовался небрежно:
— Какие подносы?
Голова Халстеда дернулась вверх, а Фаллон повернулся и посмотрел на меня удивленно.
— Что значит какие? Вот эти два.
Я посмотрел на стол.
— Не вижу никаких подносов.
Фаллон, выглядевший озадаченным, раздраженно закудахтал:
— Вы… вы сумасшедший? Что же это по-вашему такое, черт возьми? Летающие блюдца?
Халстед бросил на меня гневный взгляд.
— Давайте закончим с этими играми, — сказал он. — Мервилл назвал это подносом; Хуан де Виверо в свою очередь писал о подносе, так же как и Гусман в своем письме Гаррику.
— Мне это ни о чем не говорит, — признался я. — Если кто-то назовет подводную лодку аэропланом, она все равно не полетит. Старший Виверо, их создатель, не называл подносами свое творение. Он не написал: «Посылаю вам, мальчики, пару прекрасных подносов». Давайте посмотрим, что он написал на самом деле. Где перевод?
Когда Фаллон доставал из кармана пачку листов, с которой никогда не расставался, глаза его блестели.
— Вам лучше объяснить все как следует.
Я перебрал листы бумаги и остановился на последней странице.
— Он пишет: «Я посылаю вам подарки, сделанные в той чудесной манере, которой мой отец научился у чужестранца с Востока». И вот еще: «Дайте пелене враждебности пасть с ваших глаз и посмотрите на мои подарки незамутненным взором». Вам это ничего не говорит?
— Не много, — выдавил из себя Халстед.
— Это зеркала, — сказал я спокойно. — И то, что все использовали их как подносы, не может повлиять на данный факт.
Халстед раздраженно хмыкнул, но Фаллон нагнулся, чтобы посмотреть на них повнимательнее. Я сказал:
— Дно «подносов» сделано не из меди — это зеркальный сплав, отражающая поверхность, и она слегка изогнута: я проверял.
— Должно быть, вы правы, — сказал Фаллон. — Так значит зеркала! И что мы с этого имеем?
— Взгляните поближе, — посоветовал я.
Фаллон взял одно из зеркал, а Халстед завладел другим. Через некоторое время Халстед произнес:
— Я не вижу ничего, за исключением отражения собственного лица.
— И я не более того, — сказал Фаллон. — И к тому же отражающая поверхность не слишком хорошая.
— А что вы ждали от металлического зеркала, на которое последние четыреста лет клали всевозможные вещи? Но это тонкий трюк, и я раскрыл его случайно. У вас есть киноэкран?
Фаллон улыбнулся.
— У меня есть нечто лучшее — кинотеатр.
Иначе и быть не могло! У миллионера Фаллона все на широкую ногу. Он провел нас в небольшой кинозал примерно на двадцать мест, расположенный в той части дома, где я раньше не был. «Я использую его для проведения неформальных лекций», — объяснил он.
Я огляделся по сторонам.
— Где слайд-проектор?
— В проекционной комнате — за той стеной.
— Он понадобится мне здесь, — сказал я.
Он посмотрел на меня с любопытством и пожал плечами.
— О'кей, я распоряжусь, чтобы его принесли.
Последовала пауза на десять минут, в течение которых двое слуг принесли проектор и, действуя по моим инструкциям, поставили его на стол в центре зала. Фаллон выглядел заинтересованным; Халстед скучающим; миссис Халстед — прекрасной. Я подмигнул ей.
— Сейчас мы устроим весьма интересное шоу, — сказал я. — Вы не подержите зеркало, миссис Халстед?
Я подошел к проектору и сделал небольшое пояснение.
— Я собираюсь использовать этот проектор как мощный источник света. И я направлю луч таким образом, чтобы он, отразившись от зеркала, упал на экран. Скажите мне, что вы увидите.
Как только я включил проектор, Фаллон сделал резкий вздох, а Халстед, в мгновение ока утратив свой скучающий вид, весь превратился во внимание. Я повернулся и посмотрел на изображение, появившееся на экране.
— Как вы думаете, что это такое? — спросил я. — Контуры немного расплывчатые, но мне кажется, что это карта.
Фаллон сказал:
— Что за черт! Откуда здесь?.. Ох, неважно. Не могли бы вы немного повернуть это зеркало, миссис Халстед?
Изображение на экране дернулось и поплыло, а затем остановилось, сориентированное по-новому. Фаллон прищелкнул языком.
— Думаю, вы правы — это карта. Если вон тот изгиб внизу справа-залив Четамал, а его форма очень похожа, то выше мы имеем заливы Эспириту Санто и Асценсион. Следовательно, перед нами восточное побережье полуострова Юкатан.
Халстед спросил:
— А что это за круг посередине?
— Мы вернемся к нему через минуту, — сказал я и выключил свет.
Фаллон нагнулся и внимательно посмотрел на зеркало, по-прежнему находящееся в руках миссис Халстед, и недоверчиво покачал головой. Он бросил на меня вопросительный взгляд, и я сказал:
— Мне удалось раскрыть этот фокус чисто случайно. Фотографируя мой поднос — или зеркало, я действовал несколько неуклюже — случайно нажал кнопку затвора и сработала вспышка. Когда я проявил эту фотографию, то обнаружил на ней часть зеркала на подставке, но большую часть кадра занимал участок стены. Свет вспышки упал на зеркало, и в отражении, появившемся на стене, было что-то весьма необычное. Тогда я решил копнуть глубже.
Халстед взял зеркало у своей жены.
— Это невозможно. Как отражение света от ровной поверхности может создать сложное изображение? — Он поднял зеркало и повертел его перед глазами. — Так ничего не видно.
— Это не ровное зеркало — оно слегка изогнуто. Я измерил радиус изгиба; он составляет примерно десять футов. Это китайский фокус.
— Китайский!
— Старший Виверо написал так: «…у чужестранца с Востока, много лет назад появившегося в Кордове вместе с маврами». Он был китаец. Это меня немного озадачило — что мог делать китаец в Испании конца пятнадцатого столетия? Но если хорошенько подумать, здесь нет ничего необычного. Арабская Империя протянулась от Испании до Индии; и нетрудно себе представить, что китайский мастер по металлу пересек ее вдоль. В конце концов европейцы к этому времени уже побывали в Китае.
Фаллон кивнул.
— Вполне приемлемая теория. — Он постучал пальцем по зеркалу, — Но как, черт возьми, это сделано?
— Мне повезло, — сказал я. — Я посетил публичную библиотеку в Торки и нашел ответ в девятом издании Британской Энциклопедии. Мне повезло в том, что библиотека Торки немного старомодная, поскольку эта необычная тема была опущена в более поздних изданиях.
Я взял из рук Халстеда зеркало и положил его на стол.
— Вот как это делается. Забудьте про золотую отделку и сконцентрируйтесь на самом зеркале. Все зеркала в Древнем Китае изготавливались из металла, обычно покрытого бронзой. Бронза сама по себе не обладает хорошей отражающей способностью, поэтому ее шлифовали до тех пор, пока поверхность не станет идеально гладкой. Чаще всего шлифовка производилась от центра к краям, и от этого законченное зеркало становилось слегка вогнутым.
Фаллон достал из кармана ручку и провел ею плашмя по зеркалу, имитируя процесс шлифовки. Он кивнул и произнес коротко:
— Продолжайте.
Я сказал:
— Постепенно техника изготовления зеркал становилась все более сложной. Они стоили дорого, и мастера начали украшать их различными способами. Один из способов заключался в наложении орнамента на обратную сторону зеркала. Обычно это были изречения Будды, выполненные выпуклыми иероглифами. Теперь послушайте, что происходит, когда такое зеркало начинают шлифовать. Его кладут тыльной частью на твердую поверхность, но в контакте с поверхностью оказываются только выпуклые иероглифы — остальное зеркало ни с чем не соприкасается. При шлифовке давление, приложенное к неподпертой поверхности, заставляет металл слегка прогнуться, и несколько большее количество материала удаляется с частей, имеющих опору.