Мы провели в Лагере-Один весь день и остались в нем на ночь. Фаллон и Халстед проверяли горы оборудования, которое, как они считали, могло им понадобиться, поэтому Кэтрин и я занялись тем же самым со своим подводным снаряжением. Мы не собирались брать его с собой в Лагерь-Два, поскольку там оно оказалось бы бесполезным; Лагерь-Два был просто временным центром исследований, и если впоследствии мы обнаружим Уашуанок, то он будет оставлен и в пределах города появится Лагерь-Три.
Мы проработали до ленча, после чего прервались, чтобы перекусить. Я был не слишком голоден — жара умерила мой аппетит, но с удовольствием осушил бутылку холодного пива, которую Рудетски сунул мне в руку. Готов поклясться, оно шипело, стекая по пищеводу.
Кэтрин и я закончили нашу инспекцию и убедились что все на месте и находится в рабочем состоянии, но у Фаллона и Халстеда еще оставалось много работы Я предложил им свою помощь, но Фаллон покачал головой.
— Теперь мы проверяем самое важное оборудование, — сказал он. — Вы не знаете, как с ним обращаться. — Он бросил взгляд через мое плечо. — Если вы обернетесь, то увидите ваших первых майя.
Я повернулся на своем стуле и посмотрел в дальний конец взлетной полосы. Там, в пределах легкой досягаемости деревьев, стояли два человека, на них были поношенные брюки и белые рубашки. Они находились слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть их лица.
Фаллон сказал:
— Они не знают, чего от нас ждать. Для них это беспрецедентное вторжение.
Он посмотрел на Рудетски:
— Они не доставили вам хлопот, Джо?
— Туземцы? Совсем никаких хлопот, мистер Фаллон. Эти парни с побережья, у них есть небольшая плантация кокосовых пальм.
— Кокосовые индейцы, — сказал Фаллон. — Эти люди живут полностью изолированно, они отрезаны от всего внешнего мира. Море с одной стороны, лес — с другой. Их, должно быть, всего одна семья — кокосы не могут обеспечить больше, и они полностью полагаются на свои собственные ресурсы.
Это выглядело достаточно мрачно.
— Чем же они живут? — спросил я.
Фаллон пожал плечами.
— Рыба, черепахи, черепашьи яйца. Иногда им удается подстрелить дикую свинью. Кроме того, дважды в году они продают свою копру, и это приносит им небольшое количество денег, достаточное, чтобы купить одежду, иглы и немного патронов.
— И это те самые воинственные индейцы, про которых вы рассказывали?
Фаллон засмеялся.
— Эти ребята не бунтовщики — они не знают, как подойти. Мы встретим воинственных индейцев во внутренних районах, так же как и чиклерос. — Он обратился к Рудетски: — Вам тут не встречались чиклерос?
Рудетски мрачно кивнул.
— Мы прогнали этих ублюдков. Они нагло обворовывали нас. — Он бросил взгляд на Кэтрин, которая беседовала с Халстедом, и понизил голос. — На прошлой неделе они убили туземца, мы нашли на берегу его тело.
Фаллон не выглядел особенно обеспокоенным. Он просто взял свою трубку и сказал:
— Вам нужно приглядывать хорошенько и не пускать их в лагерь ни под каким предлогом. И твоим людям лучше оставаться в лагере и не шляться по окрестностям.
Рудетски усмехнулся.
— Куда здесь можно пойти? — спросил он.
Мне стало интересно, что же это за страна, в которой убийство воспринимается так спокойно. Я спросил неуверенно:
— Кто такие эти чиклерос?
Фаллон сделал кислое лицо.
— Результат странной системы уголовных наказаний, которая здесь принята. В местных лесах встречается одно дерево — запоте; оно растет только здесь, в Гватемале и Британском Гондурасе. Это дерево ценится за свой сок, который называют «чикле» — это основной материал для производства жевательной резинки. Но ни один человек в здравом уме не пойдет в лес собирать чикле; по крайней мере не майя, поскольку они не настолько глупы, чтобы рисковать своей шкурой. Поэтому правительство посылает сюда осужденных, чтобы те выполняли эту работу. Сезон продолжается шесть месяцев, но многие чиклерос остаются здесь целый год. Это бич здешних мест. В основном они убивают друг друга, но могут пристукнуть и постороннего человека либо индейца. — Он затянулся своей трубкой. — В Кинтана Роо человеческая жизнь стоит немного.
Я обдумал услышанное. Если Фаллон говорит правду, тогда этот лес крайне опасен. Если даже майя, которые здесь родились, не желают работать в лесу, значит он смертельно опасен. Я спросил:
— Почему они не выращивают деревья на плантациях?
Его лицо исказила кривая усмешка.
— По той же причине, которая оправдывает существование рабства с той поры, как один человек надел ярмо на другого. Дешевле продолжать использовать заключенных, чем начинать выращивать деревья на плантациях. Если бы люди, жующие жвачку, знали, как она производится, то каждая пластинка вызывала бы у них приступ тошноты. — Он направил на меня мундштук своей трубки. — Если вы когда-нибудь повстречаете чиклерос, постарайтесь не делать глупостей. Держите руки по швам и не совершайте резких движений, пока они не пройдут мимо вас. Но не особенно на это надейтесь.
Я начал сомневаться, по-прежнему ли нахожусь в двадцатом веке.
— А каким образом сюда вписываются воинственно настроенные индейцы?
— Это целая история, — сказал Фаллон. — Испанцам понадобилось две сотни лет, чтобы одержать верх над майя, а племя лакондон никогда не было разбито. Майя не поднимали головы вплоть до 1847 года, когда они начали восстание в провинции Кинтана Роо. В те дни населения здесь было гораздо больше, и майя задали мексиканцам жару в сражениях, известных под общим названием Война Каст. После этого мексиканцы не пытались вернуться сюда снова. В 1915 году майя объявили независимое государство, они поддерживали отношения с Британским Гондурасом и вели торговлю с британскими фирмами. Главным среди майя тогда был генерал Майо; он был стреляный воробей, но мексиканцы воздействовали на его тщеславие. В 1935 году они подписали с ним договор, сделали его генералом мексиканской армии и пригласили в Мехико, где свою роль сыграли соблазны цивилизации. Он умер в 1952 году. После 1935 года майя, казалось, потеряли свое сердце. У них наступили самые тяжелые времена с той поры, как закончилась Война Каст и земли начали пустеть. В самый разгар голода, ударившего по ним крайне тяжело, мексиканское правительство начало переселять колонистов в провинцию Чан Санта Круз. Теперь здесь осталось не более нескольких тысяч воинственно настроенных индейцев, хотя они продолжают оставаться полными хозяевами на своей территории, — он улыбнулся. — Мексиканских сборщиков налогов там не бывает.
Халстед прервал беседу со своей женой.
— И археологов они тоже не особенно жалуют, — заметил он.
— Дела обстоят не так плохо, как это было в прежние дни, — сказал Фаллон терпеливо. — Во времена генерала Майо любой иностранец, прибывший в Кинтана Роо, автоматически становился покойником. Помните историю, которую я рассказывал, про археолога, чьи кости вмуровали в стену? С тех пор они порастеряли свою воинственность. Все будет в порядке, если их не трогать. Они лучше, чем чиклерос.
Халстед посмотрел на меня и поинтересовался:
— Все еще рады, что поехали с нами, Уил? — На его лице играла тонкая улыбка.
Я проигнорировал его.
— Почему об этом ничего не знает широкая общественность? — спросил я Фаллона. — То, что правительство практикует рабский труд и целый народ почти полностью исчез с лица земли, несомненно должно обратить на себя внимание.
Фаллон постучал своей трубкой по ножке стола.
— Африку часто называют Черным Континентом, — сказал он. — Но в Центральной и Южной Америке некоторые области и уголки тоже являются достаточно темными. Ваш популярный журналист, сидящий в своем офисе в Лондоне или Нью-Йорке, имеет очень ограниченный кругозор; он не способен видеть так далеко и не может покинуть свой офис.
Он убрал свою трубку в карман.
— Но я скажу вам еще кое-что. Главной проблемой в Кинтана Роо являются не индейцы или чиклерос, это всего лишь люди, а вы всегда можете найти способ поладить с людьми. — Он протянул руку в указующем жесте. — Вот в чем проблема.