— Мне разрешили посмотреть в твою медицинскую карту, и там я увидела, что он поставил тебе диагноз «альбинизм». Тогда я успокоилась. Это была во многих отношениях удача. Тогда тебе надо было все время сидеть дома, а когда мы выходили на улицу в солнечную погоду, тебе надо было надевать шляпу и очки. А в пасмурную погоду, когда тебе можно было ходить с открытым лицом, люди замечали только то, что у тебя очень белая кожа. Они не видели в упор, что ты чем-то похож на короля.
Мать вздыхает.
— Однажды я стала волноваться, что люди так глазели на твою белую кожу. Вдруг и тебя бы так же пожрали. Но на тебя смотрели не таким взглядом, как на твоего отца. О короле читали в популярных журналах и о его личной жизни что-то знали. А когда ты шел по улице, то у тебя было просто необычное лицо. И чужие взгляды не вонзались слишком глубоко.
— Мама, — шепчет Каспар, — этого мне знать не надо.
— Всем надо знать, кто их отец, — говорит мама.
— У меня были отцы. И дедушка, и еще один. Его уже нет в живых, он был почтальоном, как я.
— Я тебе рассказываю о твоем отце, чтобы у тебя был шанс выбрать, — шепчет мать. — Это дети могут жить в неведении, а взрослые должны знать. У тебя есть шанс получить в наследство целую страну. Ты поднимешься выше всех, ты…
Голос матери срывается, она роняет руки на одеяло и хватает ртом воздух. Каспар дергает за шнурок, Лэрке ловит ягненка и заталкивает его в сумку. Прибегает медсестра и делает матери укол.
— Выйдите со мной, — шепчет она.
Каспар и Лэрке заходят в комнату для медперсонала. Медсестра рассказывает, что рак прогрессирует. В каждой капле крови его след, в каждом органе образовалась опухоль. Тело — бомба с часовым механизмом, нацеленная сама на себя.
— Единственное, что мы можем, — это как следует ухаживать за ней, — говорит медсестра, — и конечно, надеяться на чудо. Самое лучшее, что можно сделать, — завести музыку. Она купила себе плеер и постоянно слушает один и тот же диск. Ты бы видел ее, когда ее щеки покрываются румянцем, а глаза сами закрываются! Тогда с ее лица вдруг исчезает боль.
Каспар кивает и начинает плакать. Он так плачет, что его рубашка промокает насквозь. Его никто не унимает, медсестра и Лэрке просто сидят и смотрят. Когда он прекращает, Лэрке вытирает ему лицо. Она берет его под руку, и они выходят из больницы.
Лэрке почти ничего не говорит, она только держит Каспара за плечо и гладит ягненка. К вечеру она поднимается с раскладушки в саду и отправляется на поиски телефонной будки. Она знает одного музыканта из оркестра, он иногда сдает комнату.
Лэрке быстро возвращается.
— Мы можем въехать прямо сейчас, — говорит она.
Когда они идут по улице, народ смотрит на них. Каспар и Лэрке идут тесно прижавшись друг к другу, словно у них одно тело.
Музыкант приветствует их коротким рукопожатием, его зовут Джек, он играет на фаготе. Джек шепчет: «Добро пожаловать», а Лэрке говорит, что он никому не должен разбалтывать, что они здесь.
Джек ставит на стол чай и сосиски и притворяется, что он не видел ягненка. Он одет в черный блейзер, живот у него слегка округлившийся, возраст в целом неопределенный. Джек ставит Баха, а когда Каспар спрашивает, нет ли у него стакана воды, опрометью мчится на кухню.
Джек и Лэрке обсуждают интерпретацию Баха. Не слишком ли тяжелы смычки, ошибся ли виолончелист в указаниях темпа в бурре, или он в принципе закоснел в венском классицизме. Каспар собирается ложиться спать.
— Ах, — извиняется Джек, — не хочу вас задерживать своей болтовней.
— Я уже давно ни с кем не разговаривала на профессиональные темы, — усмехается Лэрке.
Каспар входит в комнату и откидывает одеяло на кровати для гостей, вскоре приходит и Лэрке, и они ложатся в потемках.
— Ты мне немножко не поиграешь перед сном?
— Нет, — отвечает Лэрке.
Он долго лежит без сна. В глубине сознания он все еще бродит по горе. До него доносится запах лишайника и ивы. Он слышит, как под ногами гремят мелкие камешки.
Каспар навещает мать через день. Лэрке всегда с ним, но она молчит. Свои концертные одеяния она положила в выдвижной ящик под кроватью. Вместо них она купила себе черную юбку и блузку.
Иногда мать встает с постели. Она вышагивает на своих длинных ногах, как олень, и хватается за стены и дверные косяки, чтоб не упасть. Она дает Каспару деньги на лучшие духи и посылает его в банк, где в сейфе хранятся ее украшения. И вот она сидит в общей комнате, вышивает шелковыми нитками и хочет только шампанского и устриц, хотя она и не переживет отравления моллюсками. Каспару приходится быть с ней, он улыбается и глотает серые слизистые комочки, которые булькают в своих раковинах на блюде.