Этого побоимся.
Свое сочинение про погоду и сюжет в обмен на Чучина я пришлю через день-другой. Еду на выходные к матери в К. (это в нашей области), буду сидеть в электричке, смотреть в окно и все для тебя запоминать. Сюжет есть, но он в самом общем виде, его еще надо продумать.
Р. S. Ты молод, и твоих детей еще нет среди нас. Но они будут, потому и подумай — чуждые люди соединяются через детей и, дав им растущую жизнь, берегут ее и наблюдают, чтобы она не прервалась, и в том меньше думают о своей смерти, точно жизнь их очнется и поймет себя в детях, взявшихся ниоткуда, как и сами они.
А дети — еще не отлипнувшие от мира, выглядывающие из равнодушной им растительности — отделены от будущего исчезновения такой длинной чередой родичей, что смерть самого старого из них видится ребенку так, словно бы человек ушел за линию горизонта…
Письмо седьмое
Пишу из К. Не знаю, сколько тут пробуду, потому — если что — посылай мне письмо в Н-ск. Вернусь и прочитаю сразу пачку твоих сердитых и талантливых посланий.
Всю дорогу от Н-ска неотвязно читал «Песочные часы» Гурницкого — было не до природы, не до погоды. Хотя — видел зайца и окончательно очнувшиеся перелески.
К. — небольшой, типичный для Барабы районный городок тысяч на пятнадцать населения. Железнодорожные службы, полузаглохшая речушка одноименная городку, элеватор на три окрестных района, он высится серой громадиной над одноэтажьем и виден далеко из степи.
На окраине густо дымит современный сырзавод, к-ские сыры — «со слезой», очень славные, но немного их поступает в местную продажу. Этого я никогда понять не мог и могу. Почему считается кем-то, что местным жителям, которые сами делают сыр, продавать его не надо, что сыр этот значительно нужнее не здесь, а в другом месте, другом городе, нужнее другим людям? На противоположном конце городка — небольшой мясокомбинат, с совсем маленьким колбасным цехом. Колбаса местного производства бывает здесь в магазине потребительской кооперации. Одно время она почему-то называлась «Польская», потом «Донская», потом еще как-то, а теперь называется просто и правдиво «Кооперативная».
Цеха промкомбината расположены в разных местах города: катают валенки, шьют телогрейки, — в одном месте; отливают чугунки, сковородки, сковородники, дверки и колосники для печей — в другом. Это здание когда-то было местной церковью, потом в него вселилась в двадцатые годы литейная артель «Свободный труд», которая со временем и стала одним из цехов местного промкомбината. К. — далеко до славы Касли, но К-ское литье, особенно печное, известно по всей области.
Что еще?
Пищекомбинат, это — пряники, в том числе и овсяные, печенье «Золотой улей», «Целинное», «Шахматное», лимонад, конфеты «Петушок на палочке».
Пекарня — ее состояние просто удручающее, помещение заваливается, протекает, горит периодически, но у властей как-то все руки не доходят, чтобы наконец-то отдать должное условиям, в которых работают люди, снабжающие городок и прилегающие деревни хлебом насущным.
Инерция — многое от нее зависит.
Кто-то где-то и когда-то ограничил продажу муки в сельской местности. Так это и закрепилось, так это и тянется. А правильно ли это?
Где же жителям К. и К-ского района смолоть, скажем, зерно на муку? Негде! Хороший ли хлеб выпекает местная пекарня в условиях прямо-таки диких — конечно, плохой! Сколько до сих пор скупается хлеба для выкармливания скота! Много! Очень много!
Так вот и надо бы — во-первых, разгрузить пекарню и часть муки продавать людям, которые бы не стали выпекать из нее хлеб для своих свиней, а себе бы пекли хлеб, благо, что такие условия теперь есть — везде электричество, газовые печи.
И опять же к тому разговору о сыре. Почему в городке, который собирает хлеб трех районов, который сам весь и живет только на производстве зерна, — не продают того, что район производит — хлебной муки? Мне это совсем непонятно. Кому же и где же хлеб нужен больше, сильнее, чем тут. Почему горожанину мука нужнее, чем сельчанину? Или спросим так — жителю миллионного Н-ска нужнее, чем жителю пятнадцатитысячного К.?
Еще здесь есть нефтебаза, автохозяйство, автошкола ДОСААФ, краеведческий музей (он организован три года назад), лесхоз — вырастивший за городом в лесостепи небывалые для Барабы сосновые полосы (их тут называют «посадки»), где теперь в добрые годы обилие маслят и даже белые грибы встречаются.
Есть городская (она же — районная) газета с названием широким и громким до трогательности — «ГОЛОС БАРАБЫ», в ней теперь небольшими кусочками публикуется повесть М. Черненка «Завещание ведьмы». Есть большая и расположенная в прекрасном современном помещении библиотека. Правда, фонды ее в те годы, когда книга еще была «валютой», сильно пострадали, будучи неоднократно прореженными «книжными жуками». Они приезжали из Н-ска (и не только в К.!), всяческими способами охмуряли библиотекарш (ах, обмануть меня не трудно, а я сам(а) обманываться рад(а), иные даже временно устраивались на разгрузку вагонов, записывались в библиотеку и, пользуясь свободным доступом, быстро и точно прибирали к рукам все ценные редкие, а порою и раритетные издания. — Потом платили за них, а чаще заменяли сакраментальной книгой «Блюда узбекской кухни», купленной тут же, в здешней «Коопкниге».
Способов у «жуков» было много; думаю, что в погоне за приварком они способны были даже жениться на пожилых библиотекаршах, а молоденьких удочерять.
Что-то К-ская библиотека утратила и за счет плановых списаний. Книги списывались как устаревшие, как двадцать и более лет ни разу не востребованные. Я как-то испросил разрешения покопаться в ворохе инвентаря, предназначенного к списанию, и обогатился такими изданиями, которых либо вообще нет на территории нашей области, либо они существуют в одном-двух экземплярах.
Назову два: «Когутэй» под редакцией В. Зазубрина и «Материалы по шаманству у алтайцев» А. В. Анохина (1924 г.)
Есть Дом пионеров, стадион спортобщества «Урожай», Дом культуры им. М. Горького с памятником пролетарскому писателю у фасада, кинотеатр «Космос» на 200 мест, кооперативный универмаг и большой магазин «Современное домашнее хозяйство» — вариант старой деревенской лавки, где продавали и хомуты, и керосин, и гармошки. В этом же супермаркете — ковры, мотоциклы, телевизоры, электрогитары, запчасти, холодильники, утюги, посуда, хрусталь, мебель. Тут я полюбовался разнокалиберными сундуками и сундучками, раскрашенными пестро и оббитыми по уголкам листовым железом. Есть там в продаже и мелочь всякая — шурупы, вешалки, пластинки с записями Аллы Пугачевой.
Купил я себе в этом магазине необычное изделие за рубль двадцать. Доска букового дерева с ложбинкой и деревянным воротком на конце. Вороток этот похож на колодезный. Изделие называется — «доска для разделки рыбы». Учитывая, что самая большая рыба, когда-либо выловленная в местной речке, не превышала и двадцати сантиметров, а ложбинка на доске — полуметровой длины (я промерил) — доски эти сделаны с запасом, на вырост или с учетом последствий мутационного всплеска в мире местных чебаков.
Вокзал в К. старый, одноэтажный, деревянный, он все оседает и оседает в землю. Внутри — автоматика: камеры хранения, информационные автоматы, табло и пр., а снаружи — сарай сараем.
Чуть поодаль от него высится прекрасное произведение промышленной архитектуры — водонапорная башня еще времен строительства Великого Сибирского пути.
Ты наверняка видел такие сооружения на разных станциях и своего края. Многие из них со времени полного перехода на тепловозы и электрическую тягу стоят в полном запустении, какие-то используются как резервуары для водопровода или пожарных нужд. Но по-хорошему все должны охраняться как памятники архитектуры, памятники истории, свидетельствующие о качественно новом этапе освоения Сибири, который начался с прокладкой Транссиба. Пока же — деревянная резьба узорных наличников и карнизов облетает, крошится сыреющий камень, башни произвольно перестраиваются, а уж что там внутри, а уж какие слова выгрызены на стенах…