«Вот ведь немец! — возмутился Александр, откладывая письмо. — О самом главном в конце, да еще как бы между прочим. Нет, чтоб прямо! Руцкий, значит? Помню я его. Хотя стоит уточнить».
Он взял со стола колокольчик и позвонил.
— Напомни мне, — сказал заглянувшему в кабинет адъютанту, — проходил ли моим бумагам некто Платон Сергеевич Руцкий?
— Как же-с! — кивнул адъютант. — Могилевский мещанин, прибившийся к егерям Второй армии. Славно воевал поляков, затем французов, отбив у тех батарею из четырех пушек. Затем бился на улицах Смоленска с ротой егерей, дав возможность дивизии Паскевича отступить в полном порядке, а затем сжечь за собой мост. Князь Багратион хлопотал о возведении Руцкого в дворянское достоинство и даровании ему офицерского чина, на что вы, государь, по великой милости своей изволили согласиться, пожаловав чин классом выше — подпоручиком вместо прапорщика.
— Помню, — кивнул император. — Руцкий открыл использование французами фальшивых русских ассигнаций, представив тому доказательства. О том, что узурпатор готовит такую диверсию, мы знали из сообщений иностранных агентов, но не имели образцов. Благодаря Руцкому получили их, что дало возможность разослать во все ведомства и губернии описание поддельных бумаг. За то я и возвел его в дворянское достоинство. А за подвиги на поле брани даровал офицерский чин классом выше, чем просили, потому что дворянство у него уже было. Ты скажи: не встречалось ли в бумагах на Руцкого упоминания, что тот лекарь?
— Не припомню, государь, — повинился адъютант. — Но с вашего позволения прикажу узнать.
— Займись! — велел Александр.
Адъютант исчез за дверью, а император еще какое-то время перебирал бумаги, лежавшие перед ним на столе. Однако глаза его скользили по тексту, не оставляя следа в памяти. Наконец, Александр отложил их и задумался. Неужели Виллие нашел лекаря, который вылечит его застарелой болезни? Александр давно страдал от мозолей, которые не позволяли ему носить чулки с башмаками[20]. На приемах император неизменно появлялся в сапогах, чем удивлял иностранцев. Они не догадывались, что только мягкие онучи позволяют самодержцу российскому передвигаться без острой боли в ступнях. Придворные лекари пытались избавить его от этой напасти, но все без толку. Они связывались с иностранными коллегами, пытаясь узнать, сводят ли там мозоли, и разводили руками. Нигде не могут. А вдруг нашелся умелец — и не просто в России, а в армии. Воюет, как простой офицер, и может быть убит в любой миг. И кто тогда поможет Александру?
Дверь в кабинет приотворилась, и в получившуюся щель скользнул адъютант.
— Узнал, государь! — выпалил, вытягиваясь. — Точно лекарь. В представлении на офицерский чин предписано сообщать сведения для внесения в формуляр, в том числе об образовании. Написано, что Руцкий окончил университет за границей, где обучался лекарскому делу. Говорит по-французски и по-немецки.
— Благодарю, дружок! — сказал Александр, с удовольствием увидев, как полыхнули обожанием глаза адъютанта. По въевшейся с малых лет привычке царь был любезен с окружавшими его людьми — с теми, конечно, кто был полезен. Александр любил нравиться — даже таким незначительным фигурам, как адъютант.
— Ты вот что, — сказал добродушно, — подготовь письмо Виллие. Передай Якову Васильевичу мою просьбу прибыть в Петербург. Довольно ему пребывать при действующей армии — и без него справятся. Все, что требовалось по лекарской части, он уже сделал. Заодно уведомь, чтобы взял с собой подпоручика Руцкого. Буде начальство того станет возражать, пусть покажет мое письмо.
— Слушаю, государь! — кивнул адъютант и скрылся за дверью.
20
Реальный факт. Александр I страдал от сухих мозолей, отчего неизменно ходил в сапогах с портянками.