Нахожу рукой дверь туалета и захлопываю ее намного громче, чем нужно было. После креонизации мышцы слишком тугие, поэтому я не могу совладать с ними. Стив предлагал сделать массаж, но, глядя на мою сжимающуюся в кулак руку, поспешил сказать, что шутит. Он все время забывает, что я больше не воспринимаю шуток. Выпиваю таблетки — три сразу, чтобы наверняка, и смотрю на себя в зеркало — волосы отрасли слишком длинно, но я не дал их обрезать. Это напоминание о том, кем я был и кем я больше не стану — наемным убийцей, действующим под крылом ГИДРЫ.
Кто-то настойчиво стучит в дверь. Как можно спокойнее открываю ее, и замечаю того самого толкающегося мальчика. В голове мелькает картинка, как я хватаю его за шею и душу до тех пор, пока его тельце не перестанет проявлять признаки жизни. Смахиваю эту мысль и пропускаю ребенка — тот бежит, на ходу снимая штаны.
В этот момент самолет с силой встряхивает. Пассажиры кричат где-то на заднем фоне. В ушах зашумело и мне приходится сжать левую руку на железном косяке так, — на нем остаются вмятины — чтобы устоять на ногах. Капитан спешит оповестить нас, что мы попали в воздушную яму, и нет поводов для паники. Какая-то женщина на передних рядах достаёт кислородную маску и дышит через нее, при этом тихо повизгивая. На этот раз мне удается выдавить из себя что-то подобное усмешке — если так можно назвать резкий выдох через нос.
Стюардесса в мягкой форме предлагает мне проследовать на свое место. Я повинуюсь, но по пути к нужному ряду все еще представляя, как сворачиваю ей шею одним движением. То, что со мной сделала ГИДРА не пройдет так быстро. Нужно время для адаптации, но его мне не дали. Отправили в Лондон для охраны какой-то Роджерс — Стив сказал, что она очень похожа на него внешне, — так как она крайне важная деталь в решении проблемы устранения ГИДРЫ.
Мой сосед нехотя встает и с некой осторожностью отошел в сторону — боится, что в следующий раз я сломаю ему что-нибудь. И правильно делает.
Через пятнадцать минут бортпроводники предлагают нам воды, — я отказываюсь, мотнув головой, но уже скоро жалею об этом. Мы начинаем заходить на посадку, и попадаем в зону турбулентности (слова капитана лайнера), поэтому самолет трясется как под обстрелом. В голове мелькает воспоминание о взрывах, доносившихся с другой стороны леса, когда наш сто седьмой отряд заходил в непроходимые дебри.
Виски сдавливает как будто тисками; по всему мозгу пробегают болезненные импульсы, отдаваясь в черепную коробку, которую мне не раз вскрывали. Так случается каждый раз, когда появляются воспоминания. Побочный эффект всех тех экспериментов, которые ставила на мне ГИДРА.
Через пятнадцать чертовски долгих минут мы приземляемся в аэропорту Лондона. Столица Северного королевства как всегда встречает непогодой. Мелкая морось неприятно бьет в лицо, поэтому я быстро накидываю на голову капюшон толстовки. Я обещал позвонить в Щ.И.Т. как только доберусь и еще отдельно Стиву, чтобы он дал мне краткий экскурс по моей подопечной. Отчитавшись Фьюри, что все пассажиры в полном составе и без повреждений прилетели в пункт назначения, направляюсь к машине, давно ожидавшей меня.
За рулем сидит один из агентов Щ.И.Т.а, которого я однажды, кажется, видел в кабинете Фьюри. Он холодно приветствует меня и открывает заднюю дверь, щелкнув по какой-то кнопке рядом со спидометром. Нововведения, которые произошли за семьдесят лет, не поддаются объяснению. Я пропустил слишком много, и слишком много мне приходится наверстывать.
Набрав номер Стива на телефоне, я все еще удивляюсь тому, что теперь телефонии не нужен провод. Роджерс отвечает в ту же секунду, будто ждал моего звонка. Хотя я уверен, что так оно и было — он всегда был слишком щепетильным.
— Все целы? — раздается рядом с ухом голос Роджерса.
— Да, — коротко отвечаю я. — Таблетки действуют.
— У Пола в багажнике есть несколько пачек, так что на первое время тебе хватит, — вздыхает он. На некоторое время в трубке повисает молчание. — Как тебе Лондон?
— Мокро, — выдавливаю из себя, смотря, как дворники на лобовом стекле в очередной раз смахивают воду.
Роджерс тяжело дышит в трубку. Его коробит тот факт, что я больше не тот человек, кем был семьдесят лет назад.
— Ты хотел мне рассказать про эту Аманду, — напоминаю, прерывая молчание.
— Амелию, — поправляет он. — Ладно, слушай. Родилась в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году, т.е. ей двадцать два (совсем ребенок еще!). Уже четыре года работает на Щ.И.Т., несколько раз я выходил с ней на задания — что могу сказать, хорошо владеет рукопашным боем и холодным оружием, но с меткостью при стрельбе проблемы, сильно косит влево. После смерти напарницы, перешла в отдел компьютерщиков. Приходится мне двоюродной правнучкой, назвали Амелией, наверное, в честь ее бабушки. А…
— Роджерс делает паузу на пару секунд, обдумывая, что сказать дальше. — Крайне своенравная и своевольная. Любит язвить и вечно попадает в переделки.
— Последнее у нее явно в тебя, — подмечаю я.
Стив смеется. Его заливистый, с придыханием, смех, всегда вселял мне надежду.
— Колкости ты не разучился говорить, — усмехается он и добавляет: — Дай трубку Полу, Ник хочет с ним поговорить.
Я отдаю агенту телефон и небрежно плюхаюсь обратно на сидение.
— Приехали, — говорит Пол, возвращая мне телефон. — Пойдем со мной.
Выходя из машины, замечаю, что дождь прекратился. Агент Щ.И.Т.а привез меня в один из старых районов Лондона, если судить по архитектуре зданий, но кое-где встречаются и современные постройки. Оглядываюсь — неширокая трасса с одной стороны защищена лесом, а на другой расположились дома-пятиэтажки. Дом, перед которым Пол остановил машину, зарос каким-то плетущимся растением. На первом этаже находится небольшое кафе, откуда доносится запах свежей выпечки.
— Пять упаковок, — мужчина вручает мне упаковки успокоительных и, смотря мне в глаза (один из немногих, кто не боится), произносит: — Не переусердствуй.
— Спасибо, — отвечаю я.
— Мансарда, — кивает он на здание. — Квартира номер двадцать пять.
Убираю таблетки в рюкзак и разворачиваюсь, ища глазами вход в здание — им оказывается неприметная для обычного глаза дверь рядом с цветочной клумбой. Поднимаюсь на пятый этаж, но по пути все равно осматриваю все квартиры на предмет угрозы.
Большая коричневая дверь, обитая чем-то похожим на кожу, под номером двадцать пять прямо передо мной, но я не спешу входить. Оцениваю ситуацию — вариант выбить дверь сразу отпадает. Решительно поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же ее отдергиваю. В чем смысл этого задания? Просто следить за какой-то ботанкой (понабрался сленга у Старка-младшего), огораживая ее от всего? Я не нянька.
Стучу в дверь. Звук от соприкосновения железа и двери получается громким, но глухим. Тишина, но слышно, что в квартире кто-то есть. Открывай, правнучка Роджерса или как там тебя. Стучу еще раз, но более настойчиво. Дверь распахивается в тот момент, когда я хочу снести эту чертову дверь с петель.
— Что надо?! Если Вы на счёт «Вы верите в Бога?», то нет — не верю! — с ходу выпаливает появившаяся на пороге невысокая блондинка. Ее спутанные волосы выглядят так, будто она уже испробовала на себе шокер, который держит в руках так же неуверенно, как и смотрит на меня.
— Амелия Роджерс? — холодно интересуюсь я, замечая схожие черты лица у этой девушки и Стива, — он не соврал. Смахиваю с головы капюшон, вспоминая о правилах тона.