9
– И как тебе это?
Он уперся кулаками в пол, вытянул ноги вперед и поднял тело в воздух, образовав прямой угол.
– Постарайся сделать так же!
– Черт возьми, да я же стараюсь!
Я действительно старался, но ничего не выходило.
– А ты не смейся: будешь смеяться – вся сила уйдет.
Я и не думал смеяться, но, как только он это сказал, я прямо зашелся от хохота. Он этого и добивался.
– Замолчи, оставь меня в покое.
– Да не смейся ты! Слышишь, перестань смеяться! Знаешь, в чем твоя проблема?
– Нет, но мне кажется, сейчас ты мне все объяснишь.
– В общем-то да, сеньор. Твоя проблема в том, что ты слишком много смеешься.
Он тоже смеялся, но при этом удерживал тело на весу как ни в чем не бывало.
– Ты тоже смеешься.
– Нет, сеньор, вот уж нет.
– Да, сеньор, именно так.
Его все больше разбирало, ноги его начали дрожать.
– Сеньор Брюс Ли тоже смеется.
– Нет, только не это, сеньор Брюс Ли – никогда.
– Ты-то? Конечно, смеешься.
Больше он вытерпеть не мог, свалился на пол, полумертвый от хохота. Я тоже смеялся. Шуму от нас было немало. Мама спросила из другой комнаты, что с нами происходит. Потом он пошел в душ, потом пошел я. Одевался я на бегу, потому что хотел, чтобы он меня отвез в коммерческий центр. Я уже договорился с ребятами. Мы собирались в кино. Мама доверяла ему машину, хотя по возрасту ему еще не полагалось водить. Никто не сомневался, что он водит лучше всех. Мама не давала ему машину на всю ночь и не разрешала ездить далеко, но чтобы добраться до коммерческого центра – без проблем.
– Предупреждаю, в этот раз я точно уеду без тебя.
Он так говорил, но никогда меня не бросал.
– Я готов!
Мы бежали вниз по лестнице на улицу. На нем были черные кожаные сапоги, на мне тоже. В этих сапогах мы поднимали ужасно много шума. Соседи тысячу раз приходили на нас жаловаться, только мама не обращала на них внимания. Ей нравилось, что мы шумные. Человека должно быть слышно. Такова природа. Никогда не доверяй человеку, который не шумит.
Так она всегда говорила.
Я иногда называл его Брюс Ли, потому что знал, что он от этого тащится. Мы оба тащились. На самом деле мы смотрели только один его фильм, на видео, но оба мы от него обалдели. С тех пор мой брат поставил себе задачу иметь такое же тело – худое, но мускулистое, только чтобы мускулы не бросались в глаза и чтобы живот был хорошо очерчен, – и, по правде говоря, он понемногу приближался к своей цели.
Мой брат был вовсе не из тех, что из кожи вон лезут в гимнастическом зале, спорт вообще его не сильно интересовал, он просто хотел иметь хорошее тело и быть готовым к любому.
10
Пистолет он засунул за пояс, а черную рубашку выпустил, чтобы прикрыть пистолет. Он высоко закатал рукава – на ладонь выше локтя. Он всегда так носил рубашки. Он спокойно вытащил пистолет и пальнул ему в лицо. Никто не двинулся с места. Я знаю, в кино всегда находится кто-нибудь, кто строит из себя героя и хватает пушку охранника, и прочая бодяга, – забудьте об этом, мы живем в реальном мире, а в реальном мире, когда парню сносят башку с расстояния меньше чем в два метра, все окружающие делаются спокойными, как каменные статуи. Ну что за лажа! Эти люди даже не знают, что они на самом деле видели. Одни говорили, их было шестеро, другие – что он был один, никто не набрался храбрости посмотреть ему в лицо. Одна сеньора даже поделилась своей уверенностью в том, что этот человек был ужасен, ужасен! Мой брат! Как бы мне не лопнуть со смеху.
– Как всем вам, должно быть, известно, этот тип, в которого я только что выстрелил, никому ничего хорошего не сделал. Он не был хорошим человеком. Поэтому, надеюсь, мы не станем ворошить прошлое. Лично я думаю убраться отсюда как можно скорее, так что вы, если не будете делать глупостей, сможете, как и собирались, использовать остаток вечера и остаток ваших жизней по своему усмотрению.
Он очень хорошо говорил. Убедительно.
Он вышел на улицу с пистолетом в руке, держа всех на мушке, хотя на самом деле никого он на мушке не держал. Он сел в машину, из которой как раз выходило какое-то семейство. Отец и мать уже были снаружи. На заднем сиденье красила губы девушка.
– Вы не против отдать мне ключи?
Конечно, папаша их отдал – он ведь видел пистолет.
Брат сел за руль и тут заметил ее в зеркале заднего вида.
– Выходи!
– Нет.
Он не мог тратить целый день на дурацкие дискуссии, поэтому включил зажигание и рванул с места. Машина взревела, как в кино. Это была первая украденная вещь в его жизни. Новенький «БМВ», гордость немецкой техники, с девушкой на заднем сиденье.
С очень красивой девушкой.
– Почему ты не вылезла?
– Мой отец меня бьет.
– Наверно, я должен был и его пристрелить.
– Нет, так лучше. Если мой отец умрет, я стану думать, что это моя вина, и останусь навсегда несчастной. Я целый миллион раз просила Бога, чтобы у него случился сердечный приступ, но ничего не изменилось.
– Бога нет.
– Вот, значит, в чем дело.
Она перелезла через сиденье и уселась с ним рядом.
Какое-то время она молча его разглядывала. Она никогда не видела, чтобы так водили машину. Я не утверждаю, что отец ее не бил. Так оно и было, ей крепко доставалось и еще сильнее досталось потом – я только хочу сказать, что она осталась в машине, потому что как только его увидела, то влюбилась в него, как дура.
– Я знал, что так будет. Ни одного полицейского не появилось.
Он сбросил скорость и теперь спокойно ехал по городу.
– Ты на этот счет не беспокойся, они обязательно появятся.
В этом она оказалась права.
– Мне нужно уехать подальше, так далеко, как только получится, поэтому лучше я тебя где-нибудь высажу.
– Так далеко, как получится, – звучит потрясающе. Я остаюсь.
Ему совсем не улыбалось брать ее с собой, но дело в том, что она была очень красивая.
Дальше он ехал молча – не хотел, чтобы она подумала, что он согласился, хотя сам-то уже понимал, что согласился.
Он выбрался на шоссе, ведущее к побережью. Пару раз он заблудился, потому что не привык ездить по центру города. Она ему немножко помогала.
Мне кажется, он точно не знал, что делать дальше. Ему просто хотелось ехать и ехать и никогда никуда не возвращаться. На самом деле он не был убийцей. Знали бы вы, сколько он читал. Скорее он был поэтом.
– Где ты взял этот пистолет?
– Нашел.
– Да ладно тебе…
– Да я клянусь тебе, нашел его в мусорном баке, в нем всего три пули. Ну, теперь уже две.
– Ты кого-нибудь убил?
– Думаю, да, охранника в том магазине, но он и сам немного виноват.
– В этом я не сомневаюсь. Я уже много лет хожу туда за покупками. Бог знает сколько я там денег оставила, а эти долбаные охранники каждый раз пристают ко мне с чеком. Как будто я у них ворую.
– Я никогда ничего не воровал. Она улыбнулась:
– Ну да, не считая машины. Но это была непредвиденная ситуация.
Она пристально на него посмотрела и снова улыбнулась. Она с ума по нему сходила. Тут нет ничего удивительного, девчонки всегда за ним таскались. Некоторые могли целый день простоять перед нашей дверью, ожидая, когда он выйдет. Ему это не нравилось. Я даже думаю, ему в каком-то смысле неприятно было быть красивым. Не то чтобы он хотел быть уродом, просто для него быть красивым означало другое, что-то хорошее, что нельзя использовать для собственной выгоды. Он был не из тех, кто пользуется своей красотой, чтобы доводить до слез девчонок.