— Почему, — слышу из-за спины голос девушки-браконьера из дистрикта 12, которую «агенту Мелларку» поручено охранять.
— Мне было восемь лет, я смотрел Голодные игры и случайно заметил, что в одном месте, горная местность, слышимость была очень слабая, расслышать то, что говорили трибуты на арене, было очень трудно, а в десяти шагах было слышно каждое слово.
— 64-е игры. Там действительно было силовое поле прямо на арене, на случай, если трибуты вздумают прыгать со скалы, распорядители рассчитали, что спрыгнув в озеро, что было внизу, трибут обязательно разобьется о камни в воде и поставили поле, — подал голос Хеймитч.
— А зачем его поставили? Прыгали бы, им то что? — говорит Финник.
— Откуда я знаю. Но поле было. Парень правду говорит и заранее этого он знать не мог, — отвечает ему Хеймитч.
— Пит, ты уверен, что они говорят правду и это не ловушка? — от голоса Китнисс даже у меня холодок прошёлся по позвоночнику: опасная у меня девушка, но именно такой я ее и люблю.
— Поле есть. Подслушки нет, — глухо отвечаю я, а сам продолжаю внимательно следить за Одейром. Китнисс же вышла из-за моей спины, теперь она стоит рядом: страхует меня слева, со стороны нашего ментора, — Позже про силовое поле мне один очень умный человек рассказал. Поле очень сильным диссонансом глушит звуковые колебания. Он умер, когда нам было лет по 16.
— Чего глушит? — спрашивает меня Китнисс.
— Подслушивающие устройства, нас никто не слышит, — наш монолог затянулся.
— Ты в этом уверен? — спрашивает Китнисс.
— Да.
«Ну и что дальше».
— Но тогда, — говорит Китнисс, — если вы из Сопротивления, то знаете кодовое слово.
И тут голос подает молчавший до того Финник:
— Дочери Альмы Койн было девять, когда агент Капитолия Фиггис пробрался в секцию, где жили президент 13-го, ее муж и сама Тесси и девочка перед тем, как Фиггис ее убил, успела поднять шум и агента схватили, — медленно по словам говорит Финник эту загадочную фразу.
«Слово? Что-то оно какое-то слишком длинное». И я слышу за спиной голос, уверенной как никогда, Китнисс:
— Пит, убери нож. Они связаны с подпольем.
Пришло мне время изумиться. Но поверить, по-прежнему, я не могу, колеблюсь.
— Пит, убери нож. Китнисс начала злиться: Пит, да, я уверена. Мы можем им доверять, — в голосе девушки теперь звучит нетерпение, — Я тебе потом всё объясню.
«Неожиданность за неожиданностью, чего я ещё не знаю о тебе, Китнисс Эвердин?». Я нехотя опускаю руку с ножом, а Хеймитч бесстрастно говорит Финнику:
— Ты только погляди на этих двоих. Идеальные убийцы, один из нас точно живым бы отсюда не ушёл. Или оба.
Финник позволил себе сдержанную улыбку:
— Они отлично действуют в команде. Профессионалы.
И вдруг Финник попадает буквально под допрос Китнисс:
— То, что против правительства пошел наш ментор, я прекрасно понимаю, Капитолий у него убил всю семью, а «блестящему красавцу и гордости всего Панема» чем не угодил Капитолий, а Финник?
— Знаешь, Китнисс, когда я победил на играх, мне представлялось, что теперь у меня будет райская жизнь. Но вместо рая я попал в ад. Я родился в небогатой семье, мой отец рано умер. И кормить семью мне пришлось рано, в пятнадцать, сразу после победы. А когда я приехал в столицу, выяснилось, что у меня нет никаких прав, Победители — такие же жители дистриктов, как и остальные и я должен жить так, как захочется одному человеку — президенту Сноу. Я не могу распоряжаться собой, не могу свободно выбрать девушку, с которой я захочу создать семью….
— Возможно, я чего-то не понимаю, Финник, но я девчонка из дальнего дистрикта и почти всю жизнь промышляю браконьерством и хожу каждый день по лезвию ножа. Неужели, все девушки, которыми ты постоянно окружен, когда тебя показывают по телевизору, это не твой выбор, а выбор президента??? Я не понимаю!
И тут я вижу на лице Финника такое выражение, что заставляет меня действовать на автомате: боль, мучительную боль, которую отражали глаза Финника Одейра, я каждый год видел в глазах детей дистрикта 12 на Жатве. Но особенно мучительную боль у тех несчастных, имя которых выпало. Пожалуй, лишь Китнисс не боялась так жутко, как все без исключения остальные до нее, просто после моих слов: «Есть доброволец» в глазах Китнисс помимо выражения загнанного зверя появилось крайнее изумление. Боялся ли я??? Да у меня душа в пятки ушла, когда я оказался на сцене и осознал, что только что сотворил и что я только что выбрал билет в один конец.
— Китнисс, — я хватаю девушку за руку, наверное, даже слишком сильно, — Тебе не очень нравится Финник, я понимаю, но ты устроила ему допрос, зачем ты обвиняешь его во лжи. Мы с тобой второй день в Капитолии, мы не знаем, что тут твориться на самом деле. Но ты же знаешь, что по телевизору только и делают, что врут и прославляют щедрость Капитолия. А ты что на своей шкуре не испытала эту самую щедрость?
Китнисс грубо вырывает у меня руку, в ее глазах отразились страшная обида и гнев, она попыталась убить меня взглядом, испепелить, уничтожить. Но я стойко выдержал ее яростный взгляд, и она сказала мне одно слово:
— ДУРАК.
И отвязалась от Финника. «Черт. Получилось! Не знаю, что там у Финника в кармане, но у Китнисс точно есть нож и, очень подозреваю, у Эбернети, тоже».
А молчавший до той поры наш ментор подал голос:
— Китнисс, ты крайне неприятная личность, ты почем зря оскорбила Финника, что даже твой верный Пит вмешался.
— Я всегда знал, что люди будут видеть во мне лживого паяца из Капитолия, — вступился зачем-то за свою обидчицу, Финник.
А я только подивился тому, насколько картинка по КАПИТОЛ-ТВ радикально отличается от реальной, страшной действительности.
— Либо ты сейчас же извинишься перед Одейром, либо разбираться во всем этом дерьме будешь сама, — жестко сказал Хеймитч, а Финник не преминул возразить:
— Это ты зря.
Мы все трое смотрели на Китнисс, она это чувствовала, немного погодя с виноватым видом она подошла к Одейру и совершенно искренне протянула ему руку, со словами:
— Я погорячилась. Извини, Финник.
«Да уж, в этом вся МОЯ Китнисс — сначала стреляет, а потом думает, надо ли было вообще в кого-то стрелять! Снайпер!!!».
— Я не врал, но кое-чего не сказал, девушка у меня есть, но по ТВ со мной ее не показывают, напротив, мне пришлось ее спрятать от Капитолия, — ответил ей Финник.
Я же, глядя на них, думаю: своим вызовом на Жатве я начал с Капитолием и президентом Сноу, даже не подозревая об этом, рискованную игру с сумасшедшими ставками, по ходу дела в игру вовлекается все больше народа и с каждым часом, а может даже минутой, игра становиться более сложной. Вот уже и Китнисс включилась в эту смертельную игру с Капитолием, готова рискнуть всем. Теперь и повстанцы готовы помогать нам. Однако, забывать нельзя ни на секунду: главная моя цель — выживание Китнисс, придется быть втройне осмотрительным и тщательнее продумывать все заранее. А затем события приняли любопытный оборот:
— А как зовут твою девушку, Финник? — спросила Китнисс.
— Ее зовут Энни. Мы живем вместе в четвертом. Она участвовала в Голодных играх пять лет назад и, на ее глазах, на парня, который помогал и защищал ее, напали парень из первого и парень из седьмого. Он, дав Энни возможность убежать, погиб, Энни видела своими глазами, как ему отрубили голову.
— Я вспомнила эти игры, твоя девушка невысокая с длинными рыжими волосами, она выжила совершенно случайно, плотину прорвало и все, кто ещё уцелел, утонули. Финник, мне так стыдно за мои слова! — глаза Китнисс округлились от переживаемых ею эмоций.
Китнисс подходит к Одейру ближе, смотрит ему прямо в глаза: мне известен этот прием, я думаю, у Китнисс сильнейшая энергетика, она может сильно влиять на людей, я и сам тому доказательство, когда она смотрит глаза в глаза, нельзя солгать — Китнисс прочтет это по твоему лицу.