— Как так? — проворчал Энди.
— Для четверга тебе хватит и этого — включать воспроизведение. А запись… тут всё куда сложнее. Ею я займусь сам.
Энди выпрямился во весь рост. Он смерил Мориса гордым взглядом. Он снял очки, протёр их. снова водрузил на нос и смерил Мориса ещё одним гордым взглядом.
— Мой отец — инженер, — сказал он. — Специалист по электронике.
— Да, но…
— А мой дед был инженером-судостроителем. Он строил военные корабли — линкоры и крейсеры.
— Да, конечно…
— А отец моего деда одним из первых в Шотландии начал ездить на мотоцикле.
— И очень хорошо. Но при чём тут…
— И все они говорили одно и то же: любой машиной, любым прибором, любым механическим приспособлением можно овладеть, только если… — Энди на секунду умолк и снова внушительно протёр очки. — …только если ты знаешь его насквозь, до последнего винтика. И не одну какую-то часть. А все до единой.
— М-м, — сказал Морис, совсем подавленный.
— Записывающая часть! — объявил Энди. — Ну-ка, покажи мне, как работает записывающая часть. Будь так любезен!
6. СТУДИЯ ЗВУКОЗАПИСИ
Вечер вторника был посвящён изучению «записывающей части».
В парке за окном игры и состязания были в полном разгаре. У батута то и дело раздавался восторженный визг, когда очередной храбрец взлетал высоко в воздух. Весело кричали игроки в бейсбол и крикет, футболисты, баскетболисты, малыши, принявшие участие в организованных прятках, — ну, словом, все, кто во что-нибудь играл. И всё же самые весёлые крики и вопли раздавались не па площадках и не возле туристских палаток, где над деревьями поднимались синие струйки дыма и аппетитно пахло поджаривающейся на кострах колбасой, а в комнате Питера.
Изучение «записывающей части» скоро обернулось всякими играми, не менее увлекательными, чем те, которые были устроены в парке. Например, всем очень понравилась старинная английская забава «Дразни сестрёнку» (и записывай, как она огрызается и возмущённо визжит), не говоря уж о продолжении под названием «Человек, не сердись» (разозлённой сестрёнке проигрывают, как она огрызается и возмущённо визжит).
Поиграли они и в «кошки-мышки», но на новый лад: сначала мышки заставили кошку помяукать в микрофон, а потом воспроизвели её мяуканье в шкафу. (Но, как обычно, победительницей вышла кошка, а в данном случае — кот. Услышав свой голос, Уильямсон принялся равнодушно вылизывать шерсть, словно это он сам изобрёл эту глупую штуковину с вертящимися коричневыми блюдечками: «Благодарю вас, но мне неинтересно!»)
И уж конечно, дело дошло до самой древней английской (и французской, и русской, и американской, и всемирной) игры «Давайте обманем маму!». Как известно, в этой игре может участвовать любое число игроков, и играют в неё кто как хочет, но на этот раз в ней, кроме мамы, участвовали пять детей, один магнитофон и один гардероб. А играли в неё так:
Один ребёнок (Ева) жалобно просил: «Мама! Мамочка! Выпусти меня. Они меня заперли!» Повторялись эти слова до тех пор, пока остальные дети не признали, что получается очень убедительно. Затем этот игрок — или «приманка» — испустил свой хорошо отработанный жалобный зов в микрофон и повторил его много-много раз. После того как все играющие прослушали запись и, хихикая, согласились, что получилась она замечательно, магнитофон был спрятан в шкаф. Шнур, который змеился к штепселю, они предусмотрительно завалили старыми журналами.
Тут последовала та часть игры, которая требует большой выдержки. Одни назвали её «Придёт ли она?», другие — «Да что же это она не идёт!», и все вместе — «Вот она!».
Магнитофон был мгновенно включён, дверца гардероба заперта на ключ, ключ убран под подушку игрока, по имени Питер, а Приманка нырнула под кровать.
«Мама! Мамочка! Выпусти меня. Они меня заперли!»— простонал голос в гардеробе.
— Что? Господи!.. Что вы ещё натворили? — воскликнула миссис Брейн, останавливаясь на пороге. — Кто это? Где?
«Мама! Мамочка! Выпусти меня… Они меня заперли!» — повторил голос Евы.
Миссис Брейн обвела ребят суровым взглядом.
— Да как вы могли? Она же задохнётся! Она и так уже еле говорит!
Подбежав к гардеробу, она дёрнула дверцу.
«Мама! Мамочка! Выпусти меня… Они меня заперли!»
— Ключ! — потребовала миссис Брейн. — Где ключ? Ну-ка, живей давайте его сюда! — И, повернувшись к гардеробу, добавила: — Ничего, Ева, ничего. Только успокойся.
Пока она говорила это, Питер, который совсем посинел от сдерживаемого хохота — он заткнул рот носовым платком и на глаза у него навернулись слёзы, — передал ключ под кровать. Ева тихонько выползла наружу, подошла к матери, тронула её за локоть и сказала: