Питер в увлечении даже наклонился вперёд. Раздался второй свисток, игроки ожили, забегали, послышался звонкий удар, и мяч, описав оранжевую дугу, исчез за деревьями, которые заслоняли дальнюю половину поля.
— Надо бы их убрать, — сказал доктор.
— А? — рассеянно спросил Питер. — Простите, я…
Он был поглощён тем, что происходило на штрафной площадке жёлтых: вратарь что-то сердито втолковывал одному из защитников. Тем временем нападающие — и алые и жёлтые — один за другим скрывались из виду за деревьями.
— Деревья мешают смотреть, — объяснил доктор. — Каменные дубы — так они, по-моему, называются. И я подумал, что их следовало бы срубить…
— Нет! Не надо! — испуганно воскликнул Питер, в тревоге отворачиваясь от окна.
Он прекрасно знал, что доктор Да Сильва, когда дело касается его маленьких пациентов, умеет добиться чего угодно. Вот и у него, Питера, стоит на тумбочке телефон, а рядом пульт дистанционного управления телевизором — теперь он может включать его, выключать и менять программы, никого не беспокоя. А уж уговорить муниципальный совет срубить дубы доктор Да Сильва наверняка сумеет.
— Нет, правда! Не нужно их рубить! — упрашивал Питер. — Они мне очень нравятся. Ведь там птицы, и белки, и ребята на них лазят. А от ветра листья словно танцуют. Нет, доктор, они мне ни чуточки не мешают, честное слово. И ничего от меня не заслоняют. Хотите, я вам точно скажу, что сейчас делается на том конце поля? Ну, честное слово!
Доктор Да Сильва чуть-чуть поднял брови и улыбнулся. Худое носатое лицо мальчика порозовело от волнения. Тёмные вихры, которые недавно со столь плачевным результатом подстриг этот его приятель (этот Энди Макдуф?.. Макнаб?.. Макнит?.. Доктору Да Сильве никак не удавалось запомнить фамилию Энди), совсем встали дыбом. Даже серый кот, который до сих пор сладко спал в ногах больного, словно почувствовал его волнение и насторожённо покосился на доктора жёлтым глазом.
— Ты способен видеть сквозь эти деревья? — спросил доктор, показывая в улыбке крупные белые зубы. — У тебя в глазах рентгеновский аппарат? — Он поглядел на густую поросль дубов и каштанов, молодые листья которых колыхались на ветру, словно изящные зелёные платочки, а потом нагнулся за своим чемоданчиком. — Дай-ка я погляжу, что это у тебя за такие особенные глаза!
Но Питер не засмеялся вместе с ним.
— Нет, правда! — сказал он горячо. — Я знаю, что делается на том конце поля, потому что вижу, как ведут себя игроки на этом конце.
Брови доктора Да Сильвы поднялись ещё выше, и он улыбнулся так широко, что показал даже золотой зуб — самый дальний.
— Ах, вот так! — Доктор подошёл к окну. — Так что же делают те игроки, которых мы не видим? Ну-ка!
— Вот сейчас, в эту самую секунду, они перешли в нападение — по правому краю. Алые то есть. Видите, как левый защитник жёлтых бросился к боковой линии, а правый перешёл на середину? Это потому, что туда бежит центр алых и ждёт паса от своего правого крайнего… Вот они и тут, видите?
Доктор Да Сильва любил играть только в шахматы. Он не мог бы сказать, чем правый крайний отличается от прямого левой. Однако он понимающе закивал и исподтишка бросил на своего пациента очень довольный взгляд.
— Ну что же, мистер Шерлок Брейн, вы блестяще объяснили это загадочное происшествие. Придётся мне из доктора Да Сильвы стать доктором Уотсоном!
Он рассмеялся. «Ну почему он всегда так громко смеётся собственным шуткам?» — с досадой подумал.
Питер, который считал эту черту единственным недостатком доктора. А тот, откинув темноволосую голову, заливался смехом — казалось, что где-то рядом журчит и плещется фонтан. Кот Уильямсон спрыгнул с кровати и прошествовал к двери. Как большинство кошек, он не выносил смеха. «Наверное, кошки думают, что люди смеются над ними», — решил Литер, испугавшись, как бы доктор не обиделся на Уильямсона за такое невежливое поведение.
— Если я не выздоровею, — сказал он вслух, — то я знаю, кем стану. Спортивным комментатором и специализируюсь на матчах в туманные дни, когда можно разглядеть только ближний конец поля. А возить туда меня будут на хирургической каталке.
Фонтан смеха сразу перестал бить. Доктор замигал и энергично замотал головой.
— Об этом можешь не думать, — сказал он. — Ты непременно поправишься.
— Но для этого нужно много времени и терпения, — повторил Питер слова, которые ему часто приходилось слышать, и приуныл.
— Да, конечно, на это потребуется время. Ведь ничего…