Привлекая в торгово-мануфактурную сферу свежие силы, правительство пыталось перегруппировать ее и внедрить в отечественную практику цеховую производственную систему. В 1721 году был введен «Регламент Городского Магистрата», которым посадское население городов делилось на две гильдии по цеховому принципу. В первую были включены банкиры (ростовщики), лекари, аптекари, живописцы, шкиперы кораблей, крупные купцы, имеющие отъезжие торги; во вторую – резчики, токари, слесари, столяры, портные, сапожники и т.д. Все прочие, «обретающиеся в наймах и черных работах», числились «подлыми людьми»[6]. К тому же представители каждого ремесла образовывали «свои особливые цехи» со своими уставами и правилами, определяющими права ремесленных людей. Формуляр к «Регламенту», подразделяющий жителей городов в соответствии с их профессиональной принадлежностью, содержит около шестидесяти наименований специальностей[7]. Такой подход был призван переформатировать торгово-промышленное население городов по западному образцу, однако дальше заимствования внешней стороны европейской организации дело не пошло. Спущенная сверху новая предпринимательская структура довольно быстро начала растворяться в прежней купеческой градации московского царства, которая базировалась исключительно на финансовой и имущественной состоятельности. В результате распределение городского населения согласно переделанной на европейский манер торгово-ремесленной системе снова происходило не по профессиональному, а по хорошо знакомому принципу тяглоспособности[8]. Эта практика полностью соответствовала менталитету предпринимательских слоев той поры. Так, идеолог российского купечества первой половины XVIII века Иван Посошков в своем известном труде «О скудности и богатстве» предлагал даже одевать торговых и посадских людей, исходя из их благосостояния:
«У кого сколько капитала, в зависимости от этого и одевать»[9].
И далее следовало подробное описание гардероба для обладателей определенных денежных сумм, а тех, «кто оденется не своего чина одеждою, то наказание чинить ему жестокое»[10]. Неудивительно, что возврат к старой структуре, подразделявшей предпринимателей не по профессии, а по объявленному капиталу, государство окончательно совершило уже в начале сороковых годов XVIII столетия. Оставив затеи с цеховой системой, Елизавета I специальным указом разделила все купечество на три гильдии. Собственно, этот документ адресовался купеческим старшинам и старостам, обязанным учитывать входящих и выходящих из гильдий, записывать их перемещения, а главное – строго контролировать сборы податей, «которые неотложно по указам собираемы быть имеют»[11]. О какой-либо градации по профессиональному принципу здесь речь уже не шла.
Неудача этой реформы весьма показательна: усилия Петра I в промышленной сфере не получили того развития, на которое рассчитывал их начинатель. Приходится констатировать, что в последующие годы его многообразные инициативы не привели к формированию рыночных условий хозяйствования. Немногочисленные акты по регулированию промышленной сферы в первой половине XVIII века свидетельствовали, что правительство заботилось не столько о формировании рынка, сколько об обеспечении российской армии необходимой продукцией. Например, при Анне Иоанновне в указе от 7 января 1736 года говорилось о необходимости «размножения фабрик, а особливо суконных и прочих надлежащих к мундиру и амуниции» – именно таким производствам обещалась казенная поддержка[12]. Или указ от 18 ноября 1732 года: он ставил задачу снабжения сукнами (без закупки иностранных) не населения империи в целом, а именно российских войск[13]. Индустриализация, инициированная сверху, предусматривала привилегии производствам в сочетании с плотной опекой государства, ждущего безусловного удовлетворения своих запросов. В результате участники создаваемого таким путем мануфактурного мира воспринимали себя не свободными предпринимателями западного типа, а своего рода правительственными агентами, хорошо осознающими, что без поддержки власти затевать какие-либо дела бессмысленно. Предприниматели той поры безоговорочно признавали экономическую власть правительства, которое может командовать частным хозяйством, как своими вооруженными силами.[14] Государство выступало главным потребителем продукции промышленного сектора, помогало в условиях дефицита рабочими, а потому жестко регламентировало производственные процессы, устанавливало штрафы за плохое качество. Понятно, что в подобной обстановке охотников открывать фабрики находилось весьма немного[15]. К тому же законы той поры запрещали заведение фабрик и мануфактур крестьянам[16], что, с учетом нежелания дворянства погружаться в хозяйственные дела, являлось серьезным сдерживающим фактором в развитии производств.
6
См.: «Регламент, или Устав Главного Магистрата». 16 января 1721 года // ПСЗ. №3708. Т. 6. С. 295.
11
См.: «Инструкция Московского купечества первой, второй и третьей гильдии Старшинам и Старостам с товарищи». 19 января 1742 года // ПСЗ. №8504. Т. 11. С. 560-565.
12
См.: Указ «Об укреплении за фабриками оказавшихся у них на мануфактурах разного ведомства людей и крестьян». 7 января 1736 года // ПСЗ. №6858. Т. 9. С. 708.
13
См.: Указ «О способах к размножению фабрик суконных, для удовлетворения сукнами войск, без покупки чужестранных». 18 ноября 1732 года // ПСЗ. №6262. Т. 8. С. 976-977.
14
Мысль о всевластии правительства в промышленных и финансовых делах хорошо прослеживается в творчестве идеолога купечества И.Т. Посошкова. Примечательно, что он усматривал в этом обстоятельстве не минус, а крупное преимущество отечественного предпринимательства перед иноземным.
См.:
15
См.:
16
См.: Указ «О способах к размножению фабрик суконных, для удовлетворения сукнами войск, без покупки чужестранных». 18 ноября 1736 года // ПСЗ. №6262. Т. 9. С. 976.