Макс хотел было сказать, что сна у него ни в одном глазу и он хоть сейчас готов обойти Небыль вдоль и поперек, как вдруг почувствовал, что у него смыкаются глаза. Проснулся он уже в гордом одиночестве. Рядом с его «постелью» аккуратной стопкой лежала одежда — выстиранная и зашитая — с башмаками, снаружи весело чирикали птички. Одевшись, Макс выбрался сквозь полог и невольно прищурился от ударившего в глаза солнца, что едва успело подняться над верхушками деревьев.
Деревня индейцев состояла из пары дюжин вигвамов, окруженных врытым в землю заостренным частоколом. Жители деревушки занимались совершенно обыденными вещами — чистили рыбу, латали одежду, плели сети. На Макса они смотрели с любопытством, но не более, будто бы появление чужака было для них обыденным делом. Не успел Макс сделать и шага, как возле него возникла Лилия, бесшумно, словно тень.
— Есть будешь? — спросила она и протянула Максу лепешку, на которой лежала горсть корешков и ягод.
Выслушав урчание желудка, Макс с благодарностью принял угощение, уселся на лежавшее неподалеку бревно и приступил к завтраку, запивая еду холодной водой из фляги, которой поделилась Лилия.
— Давно вы тут живете? — спросил Макс, отправляя в рот крупную синюю ягоду.
— Гораздо дольше, чем нужно, — довольно пространно ответила Лилия. — Доедай и я отведу тебя к отцу. Он уже ждет.
Стоило только Максу дожевать последний кусок, как Лилия схватила его за руку и чуть ли не силком повела к самому большому шатру. Внутри прямо на земле сидел мужчина лет пятидесяти. Одет он был в рубаху, поверх которой было накинуто пончо, украшенное вышитыми орнаментами, его седые волосы спускались до плеч, на голове сидел головной убор из перьев, на шее болтались с десяток амулетов и ожерелий, на поясе висели ножны с большим кинжалом, бронзовую кожу уже изрядно испещрили морщины, в руках же он держал дымящуюся длинную трубку.
При виде гостей вождь не произнес ни слова. Ни один мускул не дрогнул на его лице, точно высеченном из камня. Лилия уселась напротив, подложив под себя ноги и Макс последовал ее примеру. Какое-то время все трое молчали. Наконец вождь, выпустив под потолок клуб дыма, бархатным басом произнес:
— Хау, бледнолицый. Как твое имя?
— Макс, — представился он.
— Меня зовут Бегущий Бизон, я — глава племени беотуки. Прошу, расскажи, как ты попал на Небыль и отчего отбился от своих? Насколько я помню, Питер и его банда обещали не посещать эту часть острова и до сих пор не нарушили свое слово.
Бизон не выглядел рассерженным, скорее озадаченным. Поерзав, устраиваясь поудобней, Макс тяжело вздохнул и принялся рассказывать все как есть, с того самого момента, как он пробрался в ту проклятую многоэтажку и до того момента, когда он каким-то чудом сумел сбежать с «Веселого Роджера». Бизон и Лилия слушали Макса внимательно, не перебивая. Когда он закончил, Бизон несколько минут молчал, пожевывая конец трубки, а потом произнес:
— Похоже, Хозяин уже готов к пробуждению…
Макс не знал, что это за Хозяин, но Лилия, услышав слова отца, вздрогнула, как от удара. Сам же он выглядел до того прискорбно, что было понятно — невзирая на личность Хозяина, пробуждение его не сулит ничего хорошего никому из присутствующих на острове.
— А кто такой этот ваш Хозяин? — осторожно поинтересовался Макс, когда в вигваме вновь наступила тишина, прерываемая лишь криками снаружи.
— Ты когда-нибудь слышал о вендиго? — Макс медленно покачал головой. — Давным-давно, много лет тому назад, беотуки чуть не уничтожило другое племя. Один воин беотуки продал духам леса свою душу, чтобы спасти сородичей. Духи подарили воину небывалую силу. Он прогнал захватчиков с земли беотуков, а потом отправился в самую глухую чащу и пропал. Мы думали, его забрали духи, но потом на людей нашего племени начало нападать неведомое существо, что разрывало несчастных на куски и пожирало их. То и был вендиго, страшное чудовище, в которое превратился воин. Мало того — некоторые беотуки начали жаловаться на некий голос, возникающий в их голове и заманивающий в лес. Кто-то мог воспротивиться зову, другие же следовали ему — и исчезали. А вернувшись… Напоминали они то самое создание, от которого тебя спасла моя дочь.