Конечно, это говорит ещё и о том, что Питер никак не младше вашей бабушки, но поскольку возраст его уже давно не меняется, то это не имеет ни малейшего значения. Ему всегда будет одна неделя, и хотя он родился много лет назад, дня рождения у него ни разу не было и навряд ли когда-нибудь будет. Дело в том, что, когда Питеру исполнилось семь дней, ему расхотелось быть человеком. Он убежал через окно и полетел обратно в Кенсингтонский сад.
Если вы думаете, что Питер Пэн был единственным ребёнком, который хотел убежать, то это говорит лишь о том, что вы совсем забыли первые дни вашей жизни. Дэвид, например, впервые услышав историю о Питере Пэне, стал меня уверять, что он никогда не пытался убежать. Когда же я попросил его поднапрячь свою память, сжав кулаками виски, и он сдавил голову крепко, а потом ещё крепче, то вспомнил своё младенческое желание вернуться в кроны деревьев. За этим воспоминанием пришли и другие: как он лежал в кроватке, собираясь улизнуть, лишь только его мама заснёт, или как однажды она поймала его у самого дымохода. Все дети могли бы вспомнить что-нибудь похожее, если бы только покрепче прижали кулаки к вискам, ведь прежде чем стать людьми, они были птицами. Поэтому неудивительно, что первые недели они немного диковаты и у них чешутся лопатки, где ещё недавно были крылья. Так говорит Дэвид.
Теперь мне следует сказать о том, как создавалась эта история. Сначала я рассказывал её Дэвиду, потом он рассказывал мне (причём мы договорились, что его история не будет повторять мою), потом снова я, на этот раз с его добавлениями, и так далее. Сейчас уже невозможно определить, чья же она на самом деле – его или моя. В этой истории о Питере Пэне само повествование и большая часть назидательных отступлений – мои, хотя и не все, ведь ребёнок тоже может быть настоящим моралистом, зато все интересные факты об обычаях и привычках младенцев, находящихся ещё в облике птиц, – в основном воспоминания Дэвида, которые пришли к нему, когда он поднапрягся и крепко сжал виски кулаками.
Итак, Питер Пэн убежал через окно, на котором не было решётки. Стоя на карнизе, он увидел вдалеке верхушки деревьев – это, конечно же, был Кенсингтонский сад, – а увидев их, совершенно забыл, что теперь он – младенец в ночной сорочке, и полетел прямо туда над крышами домов. Просто поразительно, что ему удалось лететь без крыльев, но лопатки сильно зудели, и возможно… возможно, мы все смогли бы взлететь, если бы мы также не сомневались в своей способности к этому, как не сомневался в тот вечер храбрый Питер.
Он весело опустился на траву неподалёку от озера Серпентин и прежде всего лёг на спину и стал болтать ногами в воздухе. Он совсем забыл, что уже успел стать человеком, и считал себя настоящей птицей, то есть таким, каким он был ещё неделю назад, и когда ему не удалось поймать мошку, он не мог понять, что неудача постигла его потому, что он пытался схватить мошку рукой, чего настоящая птица не делает. Однако он понял, что, должно быть, наступил Запретный Час, поскольку кругом было множество фей. Впрочем, они были слишком заняты, чтобы обращать на него внимание. Феи готовили еду, носили воду, доили коров и занимались прочими подобными делами. При виде вёдер с водой Питера охватила жажда, и он полетел к Круглому Пруду попить. Он наклонился и окунул в воду клюв, вернее, то, что, по его мнению, было клювом. На самом же деле он опустил в воду свой нос, поэтому неудивительно, что напиться ему не удалось и жажда не утихла. Потом он попробовал попить из лужи, но только шлёпнулся в неё. Когда настоящая птица шлёпается в воду, она расправляет крылышки и чистит их клювом, но Питер никак не мог вспомнить, что же именно полагается сделать, и с недовольным видом отправился спать на ветку бука, который растёт около Тропы Малышей.
Поначалу Питеру было нелегко держать равновесие на ветке, но постепенно он вспомнил, как это делается, и заснул. Проснулся он задолго до рассвета, дрожа от холода и повторяя про себя: «Что-то мне не припомнить такой холодной ночи». Ему, конечно, приходилось бывать на улице и в более холодную погоду, но тогда он был птицей, а ведь всем известно, что, если птице ночь кажется тёплой, для малыша в одной ночной сорочке она достаточно холодна.
К тому же Питера стало беспокоить какое-то непонятное ощущение, будто ему заложило всю голову. Он услышал громкие звуки и стал вертеть головой, прислушиваясь. На самом деле это было его собственное сопение. Ему чего-то очень хотелось, но он никак не мог понять, чего именно. А хотелось ему, чтобы мама высморкала его нос, однако это не пришло ему в голову. И Питер решил обратиться к феям, чтобы те ему объяснили, что с ним происходит. Говорят, они многое знают.