— Прежде чем предпринять еще какие-то шаги, я бы подождал до того момента, когда мы увидим эти пикеты. Я хочу сказать, возможно, они сами нам что-то подскажут: понимаете, оскорбительное поведение, нарушения общественного порядка, хулиганство или что-то в этом роде. Кстати, — добавил я, — если уж зашла речь про оскорбительное поведение, то часто мисс Саттон закатывает подобные сцены?
— Не часто, — сказал мистер Уошберн, и мы подошли к костюмерной, на двери которой красовалась звезда. — Обычно она приберегает их для мужа.
— Ее мужа?
— Майлс Саттон, дирижер… Тот крупный мужчина с бородой.
У меня начала кружиться голова. Здесь все были повязаны друг с другом, официально или неофициально. Я никак не мог в этом разобраться. Балерина Элла Саттон оказалась женой дирижера Майлса Саттона, а хореограф Джед Уилбур был влюблен в первого танцовщика Луи Жиро. Джейн Гарден, дублерша Эллы Саттон, казалась мне довольно симпатичной, тогда как прима-балерина Анна Игланова стояла передо мной обнаженная до пояса. Это привело меня в полное замешательство. Мы с мистером Уошберном остановились в дверях ее гримерной, когда служанка неожиданно распахнула дверь и куда-то умчалась, открыв хозяйку нашим взорам.
— Заходите, Айвен, — пригласила великая балерина. — Кто этот молодой человек?
— Анна, это Питер Саржент, наш новый сотрудник по связям с общественностью.
— Такой молодой! — Она присела к своему туалетному столику и начала поправлять прическу. Для пятидесяти лет она выглядела довольно молодо. Тело было упругим, кожа напоминала античную слоновую кость, а груди были похожи скорее на китайские дверные ручки, чем на усладу для кормления младенцев. На шее слегка проступали жилы, лицо казалось некрасивым, но выглядело весьма экзотично: жесткие линии у рта, орлиный нос и узкие быстрые раскосые глаза. Волосы были выкрашены в темно-рыжий цвет.
— Айвен, теперь я готова исполнить па-де-де. — Она говорила по-английски с таким сильным акцентом, что мне вначале показалось; что это какой-то другой язык. У нее все было другим, включая пренебрежение общепринятыми приличиями.
— Думаю, мне пора, — заторопился я. — Нужно сделать несколько телефонных звонков. Я попытаюсь связаться с фоторепортерами.
— Недурная мысль, — кивнул мистер Уошберн.
— Симпатичный молодой человек, — сказала Анна в тот момент, когда я выходил.
На полпути к выходу меня кто-то громко окликнул:
— Привет, малыш, подойди-ка сюда.
Мне было двадцать восемь, я брился каждый день и хотя в отличие от коллег по предыдущей работе коротко не стригся, но тем не менее был совершенно убежден, что выгляжу вполне мужчиной. Но, видимо, Луи Жиро относился к другим мужчинам примерно так, как Дон Жуан — к молоденьким девушкам, так что я сдержался и вошел в его гримерную.
Он лежал на железной койке. Над головой работал вентилятор, на батарее сохло пропитанное потом трико. На нем не было ничего, кроме полотенца вокруг талии.
— Привет, — сказал я.
— Как понравился балет?
Он говорил на хорошем английском с легким французским акцентом, — Луи начинал портовым грузчиком в Марселе. Никто не знал, как он попал в балет, но я подозреваю, что слухи о том, что некий богач нашел его в публичном доме и забрал в Париж, не лгали.
— Мне очень понравилось, — сказал я.
— Ужасное барахло, — сказал Луи, вытягивая длинные ноги так, что хрустнули суставы. — Ненавижу все эти безобразные современные постановки. Нижинскому нравилась «Жизель» — и мне она нравится. Все эти типы, что крутятся возле сцены с такими идиотскими физиономиями… Проклятье! — У него был низкий голос, и он совсем не походил на остальных мужчин в труппе, которые выглядели довольно изнеженными: плечи у Луи были как у боксера. Я решил, что не стоит с ним ссориться, и потому присел возле открытой двери, чтобы иметь возможность быстро улизнуть, если он соберется перейти к нежелательным действиям.
— Видите ли, это все же нечто новое, — безразлично заметил я, разглядывая разбросанные по полу комиксы и журналы о кино.
«У каждого свой вкус», — сказал я про себя на безукоризненном французском.
— Но это не балет. — Луи взглянул на меня и усмехнулся. — Послушай, малыш, почему ты пытаешься меня одурачить?
Я прикинул расстояние от своего стула до двери: два больших шага или один длинный прыжок…
— Кто пытается вас одурачить? — спросил я, медленно вставая с таким невинным видом, который сделал бы честь самому Тому Сойеру. Но Луи оказался быстрее меня. Я рванулся к двери, однако он оказался там первым. Последовала неловкая пауза.