— А почему ты спрашиваешь? — голос Сирса напрягся.
— Неважно. Потом объясню. Мы едем не в офис?
— Нет. Мне позвонил сейчас наш Вергилий. Он хочет нас немедленно видеть.
— Элмер хочет нас видеть? А что случилось?
— Наверное, что-нибудь сверхъестественное. Я тебя жду.
Глава 5
Пока Рики умывался, Льюис Бенедикт совершал свою обычную пробежку по лесной тропинке. Он каждое утро перед завтраком пробегал две мили. Иногда в это время какая-нибудь юная леди, проведшая с ним ночь, готовила ему завтрак, но сегодня, как всегда после вечеров в Клубе Чепухи, никаких леди не было, и Льюис бежал чуть быстрее, чем обычно. В эту ночь ему приснился самый страшный в его жизни сон, картины которого все еще стояли у него перед глазами. Другой бы напился или попытался описать сон в дневнике — Льюис же в своем синем спортивном костюме и кроссовках “Адидас” бежал по лесу, надеясь изгнать память об этом кошмару.
Льюис приобрел этот лес и луг вместе с каменным домом, почти не торгуясь. Дом, больше похожий на крепость, выстроил в начале века богатый фермер, поклонник романов Вальтера Скотта. Льюис не знал этого, но годы жизни в отеле заставили его тосковать по большому дому со множеством комнат. Когда он продал отель, денег после уплаты налогов как раз хватило, чтобы купить единственный дом в окрестностях Милберна, который его удовлетворял. Не всем его гостьям нравились дубовые панели, ружья и шпаги по стенам (Стелла Готорн, проведшая в доме Льюиса три довольно бурных дня, сказала, что никогда еще не занималась любовью в арсенале). Луг он почти сразу продал, но лес оставил.
Во время пробежек он каждый раз замечал что-нибудь новое и интересное: то подснежники в ложбинке за ручьем, то незнакомую красногрудую птицу размером с кошку. Но сейчас он ни на что не смотрел, просто бежал, изо всех сил желая, чтобы не случилось того, что должно случиться. Может, этот молодой Вандерли расставит все по местам: судя по его книге, у него немало опыта в таких делах. Может, Джон прав, и племянник Эдварда сможет хотя бы объяснить, что с ними происходит. Это не могло быть чувство вины. Происшествие с Евой Галли случилось так давно, с другими людьми и в другой стране. Даже лес с тех пор вырос новый.
Льюис любил думать о том, как далеко тянется этот лес: чуть не на всю Северную Америку, и никого там нет, кроме него и индейцев. Ну, может, еще несколько духов. Да, в этой чаще он начинал верить в духов. Хотя где они теперь, в мире гамбургеров, супермаркетов и площадок для гольфа?
Они здесь, Льюис. Здесь. Словно чей-то голос сказал это в его мозгу. “Что за чушь”, — подумал он, проводя рукой по лицу.
Здесь. Черт! Он сам себя пугает. Все этот проклятый сон. Они все запугали друг друга своими рассказами. Теперь им уже снятся одинаковые сны. Льюис не мог понять, что это значит. Он попал ногой в лужицу и вдруг вспомнил конец своего сна: пустые мертвые лица двух его друзей.
Здесь. Черт побери! Он остановился и вытер потный лоб рукавом. Ему захотелось оказаться на своей кухне, за чашкой ароматного кофе. Совсем ты сдал, сказал он себе, с тех пор, как умерла Линда. На повороте, у ограды он задержался и бесцельно уставился на проданный им луг. Теперь это было сплошное белое поле, окруженное со всех сторон темным лесом.
Где прячутся духи. Во всяком случае, их не было видно. Воздух был и чистым, и холодным — можно было разглядеть все, до самого шоссе, где гудели грузовики, курсирующие между Бингемтоном и Эльмирой. Вдруг ему послышалось что-то за спиной. Он быстро повернулся, но увидел только пустую тропу. Зима будет плохой.
Что ж, это не первая плохая зима. Он вспомнил сезон, когда умерла Линда. Ничто так не отпугивает постояльцев, как самоубийство в отеле. “Так это была миссис Бенедикт?” “Да, вы знаете, она забрызгала кровью весь патио!” Они один за другим уехали, оставив ему двухмиллионный актив без всякой наличности. Ему пришлось уволить три четверти персонала, а остальным платить из собственного кармана. Прошло шесть лет, прежде чем дело наладилось и он смог уплатить долги.
На самом деле ему сейчас нужен не кофе, а бутылка пива. Или даже галлон. В горле у него совсем пересохло.
Да, это не первая плохая зима. Галлон пива? Да хоть бочку! При воспоминании о загадочной необъяснимой смерти Линды ему отчаянно захотелось напиться.
Льюис повернул от ограды и глубоко вдохнул. Лицо Линды теперь, девять лет спустя, опять встало перед ним как живое. Впереди лежала узкая и темная тропинка длиною в милю.
Все дело в том, Льюис, что ты трус. Он опять вспомнят сон. Сирс и Джон в могильных нарядах, с безжизненными лицами. Почему не Рики? Где же третий из членов Клуба Чепухи?
Он вспотел, еще не начав бежать.
Обратная тропа забирала влево, прежде чем повернуть к дому. Обычно эта ее часть была у Льюиса самой любимой: лес смыкался мгновенно, и через десять шагов уже не было заметно никакого поля позади. Этот участок больше всего напоминал девственный лес. Толстые дубы и стройные березки спорили друг с другом за место под солнцем, а под ними густо рос папоротник. Сегодня все эти деревья таили в себе какую-то угрозу: безопасность осталась дома. Он ускорил бег.
С первым ощущением он еще боролся. Ему показалось, что в начале тропы кто-то стоит. Он знал, что там никого нет, но это ничего не значило. Казалось, что кто-то пристально разглядывает его. Внезапно с дуба сорвалась стая ворон. В обычной обстановке это развеселило бы Льюиса, но теперь он отшатнулся и чуть не упал.
Потом чувство, что за ним наблюдают, усилилось. Теперь тот, кто был сзади, бежал за ним, сверля его глазами. Льюис не смел обернуться и только бежал, чувствуя на своей спине этот взгляд, до самых дверей кухни.
Он ухватился за ручку двери и ввалился внутрь. Потом закрыл дверь на замок и тут же подошел к окну. Никого.
Но он еще долго смотрел на тропу и на лес за нею. В его мозгу родилась предательская мысль: продать дом и уехать отсюда. Но на тропе не было ничьих следов, кроме его собственных. Никто не укрывался за редкими деревьями на опушке. Глупо покидать этот дом, где он обрел то, что всегда искал — уединение. К такой мысли он пришел, сидя в холодной кухне и глядя на снег за окном.
Льюис намолол кофе и поставил вариться. Потом он достал из холодильника бутылку пива, открыл и одним глотком выпил больше половины. Когда пиво достигло желудка, ему в голову пришла странная мысль: “Хорошо бы Эдвард был жив”.
Глава 6
— Ну что там? — спросил Рики. — Опять нарушение границы? Нужно наконец объяснить ему, что даже если он выиграет дело, судебные издержки обойдутся ему дороже.
Они въехали в долину Кайюга, и Рики вел старый “бьюик” очень осторожно. Дорога была скользкой, а он даже не успел поставить зимние покрышки. Сирс не дал ему времени. Сам Сирс, в черной шляпе и зимнем меховом пальто, тоже казался обеспокоенным этим.
— Веди повнимательней, — сказал он. — Должно быть, тут лед до самого Дамаскуса.
— Мы не едем в Дамаскус.
— Все равно.
— А почему ты не взял свою машину?
— Я не успел надеть зимние покрышки.
Рики удивился. Сирс был не из тех, кто часто не успевал что-то сделать. Может, это из-за разговора с Элмером? Элмер Скэйлс был одним из их самых давних и самых тяжелых клиентов. Еще в пятнадцать лет он явился к ним с длинным списком людей, на которых хотел возбудить дела. Они с тех пор так и не смогли убедить его, что с людьми почти всегда можно договориться. Скэйлса, тощего человека с оттопыренными ушами и визгливым голосом, звали “наш Вергилий” за стихи, которые он периодически посылал в католические журналы и редакции местных газет. Рики думал, что они так же периодически отсылали эти стихи обратно — Элмер как-то показал ему целую папку отказов, но газеты напечатали два-три. Это были вдохновенные описания фермерского труда, что-то наподобие: “Коровы мычат и блеют ягнята, имя Господа в людях свято”. Кроме того, Элмер имел восемь детей и обожал со всеми судиться.