Алиса закрыла глаза и вспомнила, как боялась шагов отца по коридору. Иногда он возвращался после тяжелой работы ночью, поднимал их из постелей и вел останавливать дождь. Она видела, как его руки тряслись от усталости, но отец не разрешал идти спать, пока дети не создадут идеальный защитный купол.
Несмотря на сложности с дождем, все детство Алиса чувствовала, что у них с отцом особая связь. Даже Гриша не был так похож на отца, хотя и считался его точной копией.
Алиса выросла и поняла, что на самом деле в семье было два настоящих монстра – ее отец и она. И если отца можно было оправдать заботой о семье, то себя Алиса не могла оправдать себя ничем.
Ей даже нравилось высушивать людей, которые были страшнее и гораздо отвратительнее самых ужасных монстров Петербурга.
Утром Алиса проснулась от шума на лестнице и голосов работников музея. Провела рукой по спинке кресла, как будто прощаясь с отцом, и быстро спряталась в шкафу. Она вышла с первой группой туристов, зачем-то прихватив дешевый магнитик с фотографией отцовского кабинета.
Алиса вышла из дома и быстро пошла к Фонтанке.
Макс и Павлик стояли у витрины, смотрели, как проходит кулинарный урок, и ели шаверму из ближайшего киоска.
– Вон тот. – Павлик указал кусочком торчащего огурца на высокого нескладного человека.
– Который не может разбить яйцо?
– Без сомнений.
Макс что-то быстро написал на жирной салфетке и приложил к стеклу.
Человек несколько раз посмотрел в их сторону, пнул плиту, взял куртку и вышел на улицу.
– Еще шава есть? – поинтересовался человек.
– Вы Олег-Арсений? – уточнил Павлик.
– Да, это я. Но лучше просто Арсений.
– Тогда угощайтесь, Арсений. Нам нужна ваша помощь в поисках одного человека. Идемте, мы расскажем по дороге.
– Ну почему обязательно поиски? – расстроился Арсений. – Я бы мог столько всего другого. Например, я немного могу программировать и шить. А еще могу делать несложные букеты и почти научился паять. Умею летать на вертолете. Правда, пока только в симуляторе.
– Арсений, зачем вы все это, ведь вы же знаете, в чем хороши? – спросил Макс. – Немногим удается это понять.
– А что, если я еще больше хорош в чем-то другом? Как же я узнаю, если не попробую всего?
– Вообще логично, – поддержал Павлик. – Но вы взяли нашу шаверму – сделка есть сделка.
– Да я и не отказываюсь. С готовкой не вышло, а других интересных занятий я пока не нашел.
Арсений задал несколько уточняющих вопросов и быстро выбрал направление. Он некоторое время ходил по парку, заглядывая в кусты, и вернулся озадаченным.
– Она была здесь. Зашла с собакой, а вышла уже одна. Собака как будто испарилась.
– Вы все это чувствуете?
– Зачем? Я по следам читаю, – задумался Арсений. – Ну и чувствую немного. – Он увидел голубя и побежал за ним.
– Арсений, мне кажется или мы гоняем голубей? – Павлик ненавидел бегать.
– Это только так кажется. На самом деле этот голубь знает другого, который знает еще одного, который живет на чердаке и видел вашу знакомую.
Макс, Павлик и Арсений обыскали чердак и нашли следы на пыльном полу. Арсений совершенно ими не заинтересовался, посмотрел на голубей, в окно и пошел к выходу.
– Теперь-то куда?
– Туда, – указал Арсений и, сбивая с ног прохожих, пошел через мост.
Алиса достала из кармана пальто монетку, прищурилась и попала точно Чижику-Пыжику по макушке. Он встрепенулся, недовольно чирикнул и подлетел к ней.
– Ч-ч-ч-ч-чего надо? – прощелкал Чижик-Пыжик.
– У меня послание для Шахматного клуба, – сказала Алиса и подала птичке, сидевшей на ее плече, маленькую записку. – Это очень важно, – добавила она.
– Ч-чц-чепуха, – обиделся Чижик-Пыжик, – я тебе не Поч-ч-чта России, для меня все послания важные. – Он взял записку, больно цапнув Алису за палец, и улетел.
А она пошла к старой лодочной станции, отвязала лодку и легла в нее. «Как в гроб, – подумала Алиса, – хотя в гробу невозможно целый день пялиться на небо». Алиса точно это знала, потому что ей уже приходилось лежать в гробу.
Когда из всей семьи в живых остались только она и отец, в дом пришли большевики.
Они сипло дышали, громко смеялись и пахли мясным рынком.
Отец говорил с ними в кабинете, но слов было не разобрать, только глухое бормотание.
Однажды в дом зашел их главный. В галифе, фуражке, но без револьвера – почему-то с огромным черным зонтом. Господин Иванов сбрил усики и стал смотреть еще злее.