Это совершенно разные семьи, на разных принципах построенные. Собчаку часто жаловались на Людмилу Нарусову, до него доходило общественное раздражение по поводу активности жены. Умом он понимал, что все это вредит его имиджу и репутации, но не мог и не хотел сдерживать темперамент супруги. Они оба происходили из бедных советских семей, им пришлось пройти в жизни через большое количество трудностей и испытаний, материальных и психологических, буквально выбивая себе место под солнцем. Им не на кого было опереться по жизни, потому что их родители остались далеко. Они оба пережили серьезный стресс распада первых семей, потому что советская мораль не поощряла разводы. Людмила Нарусова помогла Собчаку преодолеть кризис среднего возраста (они встретились, когда ему было 39, а ей — 25 лет) и с тех пор выполняла роль термоядерного реактора их общего ледокола. Все остальное, вне семьи и вокруг — только декорации и статисты. Их союз сложился вопреки обстоятельствам и установленным тогда негласным правилам, он сцементирован похожими ощущениями из детства, одинаковым отношением к несправедливому обществу. Он расцвел в момент крушения старых порядков, поэтому психологический фон в семье Собчака и Нарусовой совпадал с эмоциональным накалом новой жизни. Это был союз двух общественных деятелей, и напоминал он боевое братство. «Я ни разу не видел демонстрации и каких-либо проявлений теплоты и нежности, чтобы он обнял ее, что-то сказал или пошутил красиво и мягко, как обычно мужчина подшучивает над любимой женщиной. Они были товарищами. Но если бы не Людмила, Собчак бы сидел в тюрьме. Она его спасла», — считает Вячеслав Щербаков. Импозантный, подтянутый, галантный Собчак любил женщин, они отвечали ему взаимностью. Возможно, он жалел о разрушенной первой семье, по крайней мере, материально поддерживал ее и искренне любил внука — сына первой дочери. И больше не хотел никаких потрясений, а потом уже и не мог себе позволить вольностей. А Нарусова старалась изо всех сил защитить свою вторую семью от любых посягательств извне. Она много сделала для того, чтобы люди воспринимали их союз как идеальный и безусловно счастливый.
У Яковлевых все иначе с самого начала, другие традиции и другие правила. Ирина Ивановна, как принято говорить, «из хорошей семьи» — классическая питерская интеллигенция с соответствующим набором интересов: театр, музыка и прочее серьезное искусство. С детства она под опекой бабушки и мамы, поэтому уверена в себе и спокойно смотрит в будущее. Владимир Анатольевич из семьи попроще, поэтому ко всему он относится сдержанно и основательно. В юности его друзья называли «Большой» не только за высокий рост, но еще и за нетипичную для его лет серьезность. Он и профессию выбрал исходя из той шкалы ценностей, которая сформировалась в детстве, — строитель: надежно, конкретно и общественно полезно.
В семье Яковлевых роли распределены классически: он — опора совместной жизни, она — тыл и советчик. «Семья наша формировалась только благодаря Володе, потому что я была абсолютно не домашним человеком, для которого быт — презренные путы. Привязать меня к дому было достаточно сложно, поэтому они с моей мамой очень мудро, спокойно заставили меня сделать выбор. Он сделал меня своим единомышленником и никогда не заставлял превращаться в домохозяйку», — признается Ирина Ивановна. Он всегда признавал превосходство супруги по части знаний в разных областях искусства, она щедро делилась с ним этими знаниями. Владимир Яковлев, например, прошел со своим сыном Игорем через его музыкальную школу, посещая практически все важные и интересные концерты. Он разбирается в живописи и легко может обсудить новинки театрального сезона. Хотя до сих пор сохранил и не преодолел с годами некую робость, которую испытывает молодой мужчина в общении с девушкой яркой и в чем-то лучше образованной. Правда, сферой искусств эта робость и ограничивается. Яковлев — человек коммуникабельный, в людях прекрасно разбирается и умеет четко и точно выстраивать отношения, поэтому нельзя преувеличивать степень влияния Ирины Ивановны на его решения и оценки в повседневной жизни и тем более — в работе.
Он не мешал жене строить собственную профессиональную карьеру, но категорически отвергал вмешательство в собственные дела. Для Яковлева работа — основной смысл жизни, и лучше не спрашивать у него о проблемах строительства в Санкт-Петербурге, если не хотите услышать многочасовую лекцию, например, о системе водоснабжения родного города. «Эта профессиональная упертость меня всегда поражала. Он еще главным инженером в жилуправлении был, но после работы, когда закрывался объект, шел и лично проверял. Облазит все, каждую трубу посмотрит для того, чтобы на следующее утро на планерке совершенно спокойно рассказать, где и что строители неправильно сделали и что необходимо исправить», — вспоминает Ирина Ивановна.