Однако, желая подражать королю, а в особенности получить ружье и патроны, весь остров крестился.
В два дня крестилось три тысячи жителей Мореа.
Чтобы ускорить дело, проповедники поставили на возвышение бочки с соленой водой и, вооруженные подобием метлы из листьев кокосовой пальмы, окропляли этой первобытной кропильницей затылки неофитов, проходивших партиями от восьми до десяти человек за раз.
Умнее всех оказались жрецы сверженных богов, привыкнув питаться приношениями, они возымели гениальную мысль: чтобы спасти свое пропитание, бедняки просили у миссионеров позволить им служить новому Богу. Последние поняли всю драгоценность этого союза и были в восторге, после двух недель, употребленных на обучение, им дали в руки Библию и посвятили в пасторы.
Вот каким образом водворилось в Океании христианство, но можно положительно сказать, что это была одна пустая формальность. В сущности туземцы остались так же равнодушны к новой вере, как были равнодушны к той, которую оставили. Впрочем, почтенные проповедники достигли того, чего желали, т. е. возможности мирно торговать на этих островах и посылать в Лондон громадные грузы перламутра, жемчуга и кокосового масла. Они мирно пользовались этой привилегией до того дня, когда католическая миссия, завидуя их успеху, в свою очередь выступила на сцену.
Между тем Помаре обучал своих людей обращаться с оружием, которое ему дали, и ждал удобного случая напасть на Таити.
Как раз в это время с Таити приехали два начальника, предлагая Помаре возвратиться на этот остров, ставший жертвою анархии, и снова овладеть своими древними правами. В наступившем кризисе все партии одинаково желали его возвращения. Со времени его изгнания остров действительно стал жертвою самых ужасных беспорядков. Вместо того, чтобы дать завоеванным местностям какое-нибудь устройство, начальники только и знали, что грабили.
Все полевые работы были брошены, и население принялось с азартом за дистиллирование корня Ти, который давал спирт. Весь остров превратился в обширную дистиллировальную мастерскую, и дикари проводили все свое время в том, что напивались, потом, когда им надоедало пить, они приходили в дикую ярость, бросались один на другого и поднимали резню на месте оргий.
Помаре, слушая все эти подробности, подумал, что настало время возвратиться, не боясь сопротивления, и, действительно, он встретил очень мало препятствий, но, принявшись за прекращение беспорядков, царствовавших на всем острове, он был снова принужден всеобщим восстанием еще раз скрыться на Мореа и даже чуть было не был убит в то время, когда садился в пирогу. С ним не было его воинов с Мореа, которых он не хотел приводить в соприкосновение с таитянами, боясь, что последние заразят их пьянством, и уехал с твердым намерением огнем и мечом уничтожить это гнездо возмущения. Заговорщики, в ярости, что Помаре ушел из их рук, начали обвинять друг друга в измене и от слов скоро перешли к делу.
Жители Помаре и Атагуру, вечные враги Пори-Уну, живущих на северо-западе острова, напали на них, разбили войско и истребили их начальников и лучших воинов.
Тогда появились жители полуострова Терану и, объявив себя на стороне победителей, начали грабить вслед за ними. Так что скоро богатейшие округа, Таити и Фаа, долины Фатагуа, Матаваи и Вапайамо превратились в места скорби и нищеты. Когда все было уничтожено или разрушено, когда не осталось более ни людей, ни хижин, победители стали спорить о добыче и, не будучи в состоянии сговориться, подрались между собою.
Помаре нашел это время удобным для того, чтобы снова вмешаться, он высадился на Таити с тремястами воинами, хорошо вооруженными, а главное, хорошо дисциплинированными, и, чтобы показать им, что надо умереть или победить, Помаре сжег все двадцать пять пирог, на которых они приехали, и оставил из них только две, которые под его начальством отправились скрыться на берегу реки Фаата-гуа. В одной находилась пушка, и при ней англичанин, по имени Джое, которого Помаре назначил адмиралом и командующим артиллерией, в другой пироге находилось тридцать воинов, которые должны были защищать батарею Джое.
Едва окончились эти приготовления, как со стороны Норэ большой отряд хорошо вооруженных таитян явился сразиться с небольшой кучкой воинов Помаре. С другой стороны, через Атагуру, многочисленные банды воинов, с распущенным знаменем Оро, приготовились поставить короля между двух огней.
Но Помаре не растерялся, он разделил свой отряд на три колонны, которыми командовали знаменитые воины Ануа, Упа-Пару и Гитоти. Небольшой же резерв находился под командою Машне и его жены Помаре-вахинэ, одетой в хорошую кольчугу из ромага и вооруженной мушкетом и Никой.
Начался бой. Особенно ужасна была первая схватка, в которой весь авангард Помаре был смят. Множество лучших воинов, составлявших его, были выведены из строя. Упа-Пару спасся, оставив в руках врагов клочки своего передника.
Тогда, по приказанию Помаре, оставшиеся колонны отступили к резерву. Тут началась упорная битва, Скоро у солдат истощился весь запас патронов, и они взялись за холодное оружие.
Среди всех сражавшихся Помаре отличался ростом, храбростью и силою ударов, но и он уступил бы перед численным превосходством. Но вот, испустив воинский крик, он бросился с горстью верных воинов в самую середину боя, после этого условного сигнала, пушка Джое заговорила, искусно брошенная бомба вдруг разорвалась в задних рядах неприятеля и произвела страшный беспорядок, в то же время сидевшие в засаде бросились во фланг таитянам и заставили последних отступить.
Упа-Пару, начальник инсургентов, пал, пораженный копьем, это увидели его воины и бросились к нему.
— Отомстите лучше за меня! — закричал он им.
Таитяне, несмотря на потерю начальника, сделали последнюю попытку, но две новых бомбы, ловко брошенные в них Джое, произвели в их рядах такую панику, что они начали рассыпаться на мелкие отряды и бросились бежать.
Солдаты Помаре хотели преследовать беглецов, но король как человек ловкий решил, что для окончательного утверждения его власти над островом, было лучше не возбуждать против себя народ, поэтому он остановил своих партизан, которые, будучи отлично дисциплинированы, безропотно повиновались. Он велел подобрать раненых и оказать одинаковую помощь как своим, так и чужим воинам.
Тело Упа-Пару он велел похоронить со всеми почестями, полагающимися ему по сану, и вместо того, чтобы, по обычаю, конфисковать его имущество, отдал его сыну.
Затем он объявил всеобщую амнистию и послал в глубь страны членов своего семейства с обещанием, что все начальники, которые немедленно изъявят покорность, получат полное прощение.
Все поспешили воспользоваться добрым расположением короля, и результатом победы и ловких действий было то, что Помаре окончательно утвердился на троне. Но его планы были гораздо шире: он мечтал соединить под своим скипетром архипелаг Помоту, острова Гэне, Борабору, Ройатеа и др. , точно так же, как острова Маркизские, Тонга и архипелаг Мореплавателей. Он мечтал уже о том, что у него будет целый флот, построенный в Европе, и что сам он будет править всеми островами Океании.
— Я буду идти вперед до тех пор, пока не дойду до островов, на которых растет кокосовая пальма, — часто говорил он.
Укрепив свою власть над островом, Помаре понял, что не может составить себе соединенной армии из жителей Мореа и Таити, если последние останутся идолопоклонниками. Тогда он решил их обратить в христианство, военная помощь которого доставила ему победу. Для этого он решился употребить средство, уже удавшееся на Мореа.
Таитяне, еще большие скептики, чем жители этого последнего острова, продолжали поклоняться Оро, более по традиции, чем по убеждению, они уже давно открыли все фокусы своих Ореро и отлично знали, что,когда статуя бога начинала говорить публично, то это делалось или жрецом чревовещателем, или фокусником, спрятанным за идолом.