— По-нашему, что это означает?
— Да так все ее у нас звали.
— Где «у вас»?
— А на дворе господ Гагариных. Они, вот эта самая Лейла, у господ Гагариных на театре танцовали. Теперь, как Лейла оказала молодому господину Гагарину непослушание в понятном деле, то его сиятельство, обыкновенно, приказал отправить ее на конюшню. Мне и доводилось ее немножко постегать. Не мог, ваше сиятельство. Отказался.
— Как же ты смог ослушаться? — воскликнул опекун.
— Сердце загорелось, ваше сиятельство. Да ведь мы не крепостные — царские дети!
— Что же сделали с тобой, любезный?
— Что? Известно, постегали и меня…
— Как же — раз ты не крепостной…
— Да ведь барин наш тем и известен, что у него на конюшне и купцов парывали…
— Что же ты помог ей, что отказался?
— Нет, ваше сиятельство. Охотники на это всегда найдутся. Я на одной скамейке — они на другой. Тут она мне и показалась. Не заплакала, не кричала. Да еще и после того — на дворе всем хорошо известно — они молодому барину покориться не пожелали… Они остались честной девицей, почему мы и желаем.
— Как это возможно, князь! — воскликнул Друцкой, обращаясь к опекуну: — Возможны ли подобное происшествия, ведь эта девушка — воспитанница императрицы и отнюдь не крепостная Гагариных.
— Не станем в этих подробностях разбираться, — слегка поморщась, ответил опекун. — Нам достаточно знать, кто она… Памфилов, — обратился опекун к письмоводителю, — прикажите разыскать в списках, кто эта Лейла.
Вскочив, письмоводитель растерянно ответил:
— Я уже весь список пересмотрел. Это невозможно, ваше сиятельство, в списках только те заключены имена, под коими эти люди значились в воспитательном доме. Полиция, выполняя срочный приказ, действовала впопыхах…
— А разве вы не делали им перекличек?
— Неоднократно. Выкрикиваем имена, а кто отвечает «здесь!» — в толпе, из тысячи людей состоящей, приметить невозможно. Народ этот, склонный к шалостям. Среди них не мало фабричных. Писарь кричит: «Марфа Егоровна!», а отвечает басом мужик: «Здесь Марфа!» К счастью, по случаю, этот мужик знает девушку и можно, если прикажете, ваше сиятельство, навести справку у домоуправителя господ Гагариных в Москве.
Питомка Лейла.
— Это мы можем сделать потом… А пока запишем так: «временно — Лейла», а засим оставим пробел и выпишем ее подлинное имя по справке. Все равно ей надлежит изменить прозвание. Тебя как звать, любезный?
— Нас зовут Ипат Дурдаков, — ответил кучеренок.
— Так и пишите. Ипат Дураков сочетается, как это там… с Лейлой… Пропуск… И вы, отец дьякон, в метрической книге пишите: Ипат Дураков… как это там… сочетается…
— Осмелюсь, ваше сиятельство, — поправил парень, — не Дураков, а Дурдаков…
— Что же, ты не хотешь быть Дураковым? — милостиво улыбаясь, спросит опекун.
— Чем прикажете, ваше сиятельство, тем и будем, только нам известно, что Дураковы там еще в списках будут. Хоть на выборку писарей спросите.
— Так точно, — повинуясь вопросительному взгляду опекуна, ответил один из писарей. — Под литерой «Добро» значится семнадцать Дураковых, среди них есть даже Ипат. А предстоящий Ипат отличается от этого Дуракова Ипата малым, а именно той же самой буквой «Добро»…
— Добро! И пусть называется с добром!
Писаря взялись за перья.
— Отец дьякон, что же вы медлите?
Дьякон встал, набрал воздуха и ответил:
— Не могу, ваше сиятельство, сан и звание не позволяют…
— Почему так?
— Могу ли я, во-первых, записывать в метрическую книгу о бракосочетании, если венчание еще не совершено?
— Но оно совершится. Сегодня же.
— Как же оно может совершиться сегодня же, если брачущихся близко к пятисот пар? Отец-настоятель мне воспретил писать метрики, доколе венчание не совершится в самом деле.
— С настоятелем я поговорю. Мы будем венчать всех сразу.
— Как же это так всех сразу, ваше сиятельство?..
— Да так. Церковь наша может вместить пятьсот пар. Вот сразу и поведете их вокруг аналоя…
— Ваше сиятельство! Это ведь не покос, а таинство! И где мы возьмем тысячу венцов?
— А это уже не ваша забота. Пишите, что там говорят. — сказал опекун, нахмурив брови.
— Не могу, ваше сиятельство Во вторых, не могу!
— Что же еще «во-вторых»?
— Во-вторых, ваше сиятельство, в святцах нет православного имени Лейла. По моему крайнему разумению — это имя поганое, магометанское, и его никак нельзя наткать в метрику. В это дело непременно вступится архиерей.